В статье изложены результаты исследования, проведенного экспертами фонда «Наследие Евразии» в 2006–2007 гг. в 4 странах ЕС: Германии, Латвии, Румынии, Эстонии.
Выявлены общие и специфические для каждой из стран особенности положения русскоязычной диаспоры на современном этапе. При видимом различии интересов между российскими соотечественниками в Германии, Латвии, Румынии и Эстонии есть перспективы в области формирования единого информационного и культурного пространства, которое может сохранить русскую идентичность.
На основании данных, полученных при изучении положения русского языка в российских диаспорах четырех европейских государств, был сделан вывод о необходимости дальнейших исследований положения русского языка и факторов, влияющих на его сохранение и развитие.
Введение
Понятие «диаспора» в научной среде имеет несколько определений. По мнению В. Коннора, «диаспора — та часть народа, которая живет вне родины», М. Эсман считает, что «диаспора — возникшее в результате миграции этническое меньшинство, сохраняющее связь со страной своего происхождения», С. Лаллукки отмечает, что «явление диаспоры имеет измерение, относящееся к сфере международных отношений».
В российском экспертном сообществе в настоящее время создан терминологический коктейль из понятий «русская диаспора», «российская диаспора», «российские соотечественники», «русскоязычные», «россияне», «соотечественники», «Русский мир», каждое из которых имеет право на существование.
Большинство экспертов считают, что наиболее удачным является термин «Русский мир», введенный в обращение П. Щедровицким. Ф. Казин отмечает, что «признаком принадлежности к Русскому миру должна быть национальная и культурная идентичность, выраженная в сознании личной причастности к русской нации (русскому народу) и русской культуре. Такая причастность означает, что человек считает себя русским и/или считает русский язык своим родным языком». Э. Гельнер дает следующее определение, имеющее важный контекст: «… помимо того, что люди должны принадлежать к одной культуре, разделять систему идей, знаков, ассоциаций, путей поведения и взаимодействия, признавать друг друга в качестве принадлежащих к одной и той же нации, они должны еще принимать вытекающие из этого права и обязательства». В этой связи, по мнению Ф. Казина, чрезвычайно важно, чтобы люди, объединяющиеся в рамках «Русского мира», осознавали, что причастность к этому миру накладывает на них определенные обязательства перед другими участниками этого мира, что возможно только в том случае, если эти люди считают себя русскими и/или считают русский язык своим родным языком.
Эксперты считают, что «Русский мир» — это перекресток многих этнокультурных миров, что позволяет подключать к нему представителей всех других миров, которые в свое время исторически пересекались с русским. Однако, исходя из этого определения, к «Русскому миру» относятся все те, кто входит в орбиту русской культуры, определяющим фактором при этом является знание русского языка. Подчеркнем, именно знание, а не восприятие его в качестве родного языка. Через такое определение эксперты допускают возможность подключения к «Русскому миру» практически всего населения планеты, владеющего русским языком. Но здесь есть определенное «но». Авторы определения не учитывают, что знание языка само по себе еще не есть условие того, что человек не является членом какого-либо другого мира, например британского, еврейского или армянского, с которым, возможно, идентифицирует себя намного сильнее, чем с русским.
Для того чтобы внести некоторую ясность и ответить на вопрос: «Что же сегодня представляет собой русская (русскоязычная, российская) диаспора?», были проанализированы результаты исследования, проведенного экспертами фонда «Наследие Евразии» в 2006–2007 гг. в 4 странах ЕС: Германии, Латвии, Румынии, Эстонии. При отборе данных стран мы руководствовались следующей логикой. Германия — это «локомотив» Евросоюза, определяющий общие правила игры; Латвия и Эстония — своего рода уникальные страны, которые совсем недавно стали членами ЕС, но при этом ранее входили в состав СССР. В свою очередь эти государства выбраны для выявления сходства и различия в государственной политике по отношению к этническим меньшинствам среди стран бывшего СССР, активно интегрирующихся при этом в Европу; Румыния — страна, в которой община русских липован-староверов является пятой по численности из национальных меньшинств данного государства.
Исследование проводилось эмпирическими методами: массовый опрос, экспертный опрос, проведение фокус-групп, при этом были учтены существующие в этих странах научные, статистические и аналитические материалы по российской диаспоре.
Обратим внимание, что участниками массового опроса стали представители российской диаспоры, то есть постоянно проживающие на территории указанных государств респонденты, независимо от имеющегося у них гражданства и национальной принадлежности, идентифицирующие себя как носители русского языка, культуры и традиций.
Специфика диаспоры в Германии, Латвии, Румынии, Эстонии
В результате проведенного исследования была выявлена структура объекта изучения — русской диаспоры, которую составляют:
этнически русские, самоопределяющиеся как россияне (признающие Россию своей «Большой Родиной»);
русскоязычные этнические группы, проживающие вне территории России, которые имеют в составе России свои национальные образования (татары, буряты и др.), признающие Россию своей «Большой Родиной»;
представители любых этносов, владеющие русским языком, самоопределяющиеся как принадлежащие русской культуре, не враждебные в отношении России.
Было также установлено, что российская диаспора во всех четырех странах имеет особенности, в частности, связанные с этническим составом. В Германии — это в основном не этнические русские, а русскоязычные этнические немцы и евреи, а также другие национальности, покинувшие Россию и новые независимые государства после распада СССР. В Латвии и Эстонии — большинство русскоязычных все же составляют русские, а в Румынии — практически только русские староверы-липоване.
История возникновения в этих странах российской диаспоры также отличается. В Латвии и Эстонии российская диаспора представляет собой в чистом виде «диаспору катаклизмов», так как люди остались там после распада единой страны проживания. В Румынию и Германию русские и русскоязычные ехали по своей воле, в первом случае спасая Веру, во втором — по программе добровольного переселения и в большинстве своем на историческую Родину.
Кроме того, существуют другие факторы, определяющие специфику функционирования диаспор. Возможно выделение целого ряда показателей, свидетельствующих о степени включенности диаспоры в общество страны проживания. Один из таких индикаторов — доля членов диаспоры, имеющих гражданство соответствующих государств. В этом отношении все четыре страны, где проводился опрос, представляют собой противоположные типы. С одной стороны, 93% опрошенных в Румынии имеют гражданство этой страны, а с другой — соответствующая доля в Германии равна 39%. В Эстонии только 53% опрошенных имеют гражданство этой страны, соответствующая доля среди опрошенных в Латвии равна 71%. Понятно, что исторический фактор сыграл значительную роль в подобном распределении данного показателя: диаспора в Румынии имеет трехвековую историю, тогда как диаспора в Германии достаточно «молода» (подавляющее большинство (98%) опрошенных в Германии приехало в эту страну после 1989 г.). Тем не менее значение этого показателя подтверждают данные экспертного опроса и результаты фокус-групп о том, что именно в Румынии диаспора максимально интегрирована в общество при значительном сохранении своей самобытности. Впрочем, исследование также выявило, что в условиях проживания в Европейском союзе для ряда категорий русскоязычных соотечественников обладание статусом гражданина страны проживания не имеет решающего значения. В частности, это связано с готовящимся принятием Европарламентом закона о безвизовом передвижении внутри стран ЕС для лиц без гражданства. Это прежде всего касается молодежи и экономически активных, успешных российских соотечественников в Германии, Латвии и Эстонии.
Специфика владения русским и титульным языком
Как показало наше исследование, языковой признак является ключевым для идентификации российской диаспоры и определения ее специфики. Полагаем, что другие признаки, в частности национальная и культурная идентичность, при всей своей важности, должны быть рассмотрены в связи с этим фундаментальным признаком. Именно он задает определенные рамки того самого «Русского мира», в рамках которого может происходить кристаллизация диаспоры.
Говоря о российской диаспоре, подчеркнем, что значимым является владение представителями диаспоры как языком титульной нации, так и русским языком.
Если говорить о знании языка титульной нации, то чем выше это знание, тем выше возможности для интеграции диаспоры в общество страны проживания. Впрочем, в экспертных интервью и фокус-групповых дискуссиях звучало мнение, что язык — не главное в процессе адаптации и интеграции, главное — желание интегрироваться. Преимущественно это относится к представителям сферы культуры и искусства.
В целом, по данным опроса представителей диаспоры, свободно говорит, пишет и читает половина опрошенных (50%). Еще 35% опрошенных отчасти владеют языком титульной нации, 10% — не владеют, но изучают, а 5% — не владеют совсем и не собираются изучать. В целом доля владеющих языком существенно варьируется по странам. Она значительно выше для Румынии, а ниже — для Эстонии (рис. 1).
Ситуация со знанием языка титульной нации напрямую отражается на том, какой язык используется для общения в семье (рис. 2). Русскоязычные жители Германии, Латвии и Эстонии в подавляющем большинстве при общении в семье используют русский язык и существенно реже — титульный. В Румынии чаще используются сразу оба языка — русский и румынский.
Представляется, что использование титульного языка для общения в семье может быть рассмотрено как индикатор степени ассимиляции диаспоры. Иными словами, семьи, в которых общение идет преимущественно на языке титульной нации, едва ли могут считаться относящимися и к «Русскому миру», и к российской диаспоре.
В этой связи важно проанализировать, сохраняется ли владение русским языком у представителей диаспоры. И если в целом у опрошенных во всех странах (за исключением, возможно, Румынии) имелся высокий уровень владения русским языком, то в отношении их детей картина принципиально иная. Лучше всего русским языком владеют дети и внуки русскоговорящих жителей Латвии и Эстонии, а также Германии. Хуже всего — в Румынии. И наоборот, лучше всего языком титульной нации владеют дети и внуки русскоязычных жителей Румынии и Германии, а хуже — Латвии и Эстонии (рис. 3).
Полученные данные подтверждают тезис о том, что в наибольшей степени интегрированной в общество является российская диаспора в Румынии. Напротив, в странах Балтии ситуация «законсервирована»: общение в семье идет на русском языке, дети и внуки опрошенных полностью владеют русским языком (и гораздо реже — языком титульной нации).
По-видимому, перспективы интеграции (и одновременно ассимиляции) диаспоры в странах Балтии связаны с воздействием извне. Одно из таких влияний исходит от системы образования. 93% ответивших в Латвии и 80% в Эстонии отметили, что их дети учатся в школе, где преподавание осуществляется на русском языке либо ведется смешанное преподавание. Впрочем, смешанное преподавание доминирует (особенно в Латвии, где 83% ответивших говорили именно о таком преподавании при соответствующей доле в Эстонии, равной 46%).
Сопоставление этих результатов с опросом 2004 г. показывает значительное сокращение доли обучающихся детей в школах на русском языке. Так, если в 2004 г. в Латвии 40% детей учились в школе с преподаванием на русском языке, а 41% — в школе со смешанным преподаванием, то сейчас соответствующие доли равны 10 и 83%. В Эстонии ситуация приблизительно такая же: в 2004 г. 79% респондентов говорили о том, что их дети обучаются на русском языке, а 4% — о смешанном преподавании, а в 2006 г. соответствующие доли равны 34 и 46% соответственно. Иными словами, в странах Балтии происходит значительное сокращение школ с преподаванием на русском языке в пользу роста школ со смешанным преподаванием. Обучение на языке титульной нации доминирует и в Румынии, и в Германии.
Таким образом, знание языка в целом является тем фактором, который воспроизводит специфику русскоязычной диаспоры. Исследования показали, что наиболее интегрированная диаспора в Румынии характеризуется самым высоким уровнем владения языком титульной нации, но при этом воспроизводит знание русского языка главным образом посредством внутрисемейного общения. Результат — низкий уровень владения детьми русским языком. Напротив, русскоязычная диаспора в странах Балтии хуже владеет языком титульной нации, говорит по-русски в семье, а дети представителей диаспоры обучаются чаще либо в русских школах, либо в школах со смешанным преподаванием. В результате знание языка титульной нации детьми оказывается достаточно низким.
Что же касается Германии, то высокий уровень владения детьми и внуками немецким языком, а также обучение в школах в основном на немецком языке ускорят процессы интеграции и ассимиляции. В отличие от Румынии, где ключевым фактором сохранения своей обособленности и самобытности стала религия, в Германии, скорее всего, в семье все реже будут говорить по-русски, дети будут все хуже знать русский язык, а в конечном счете владение русским языком может не сохраниться вообще. В случае отсутствия значительного пополнения из России это будет означать исчезновение диаспоры как таковой. Впрочем, данные нашего исследования не свидетельствуют об этом: половина опрошенных приехали в Германию уже после 2000 г., то есть приток русскоязычного населения не остановился. Однако такое «замещение» представителей «Русского мира» свидетельствует о том, что условия для формирования собственно российской диаспоры достаточно неблагоприятны.
***
Исследование показало, что наиболее интегрированной в общество диаспорой, сохранившей свою самобытность и относительную автономию, является диаспора в Румынии. Однако она — в силу практически отсутствующих связей с Россией — фактически не является российской диаспорой в прямом смысле. Кроме того, в силу значительной потери знания русского языка можно говорить о том, что липоване занимают периферийное положение в «Русском мире». Если к этому добавить религиозный фактор, который, собственно, и обеспечил сохранение подобного сообщества, то опыт Румынии едва ли может быть использован Россией в других странах.
Напротив, в трех других странах: Германии, Латвии и Эстонии — российской диаспоры не существует в том смысле, что имеющиеся образования людей не однородны ни по своей национальности, ни по своему отношению к России. По-видимому, существуют лишь некие номинальные группы, которые можно выделять по тем или иным признакам.
В связи с этим представляется уместным использовать понятия «Русский мир» и «русскоязычное население». Эту категорию населения объединяют не только знание русского языка, но и повседневное общение на нем, по крайней мере на уровне семьи. Конечно, «русскоязычное население» — это достаточно аморфное образование, в котором, несомненно, могут быть выделены свои структуры. И гипотеза о том, что «русскоязычное население» обладает соответствующей самоидентификацией, нуждается в отдельной проверке. Однако совершенно очевидно то, что «русскоязычное население» несет в себе нечто большее, чем простое владение русским языком. Полагаем, что «русскоязычное население» — это в значительной степени категория культуры, а значит, процессы ассимиляции «русскоязычного населения» ведут к потере этого пласта культуры, традиций, который, собственно, не является принадлежностью России или российского этноса, но является достоянием того общества, где в силу исторических факторов это «русскоязычное население» существует.
Переосмысление объекта исследования, смещение фокуса с «российской диаспоры» к «русскоязычному населению» потребовало корректировки методологии, переформатирования целей и задач исследований. И если изначально мы ставили вопрос о специфике самой диаспоры, ее свойствах, организационных возможностях, то теперь возникли другие проблемы: как можно определить границы «русскоязычного населения» в той или иной стране, какова доля этого населения, каковы механизмы формирования этой части населения.
Попытка ответить на эти вопросы была предпринята фондом «Наследие Евразии» и его партнерами в 2007 г. в ходе исследования «Русский язык в новых независимых государствах» (Русский язык в новых независимых государствах / Под ред. Е.Б. Яценко, Е.В. Козиевской, К.А. Гаврилова. М.: Фонд «Наследие Евразии», 2008). Данное комплексное исследование было проведено в 11 странах, среди которых — страны Балтии. Было, в частности, установлено, что в этих странах «русскоязычное население» имеет наиболее прочные позиции в Латвии — там оно составляет до половины населения. В Эстонии — до трети, а в Литве не превышает 20%. При этом во всех трех странах происходит стремительное сокращение этой категории населения, а значит, оно теряет свою роль в культурной жизни страны. Эти процессы, по нашему убеждению, должны быть не только заботой Российской Федерации, но и Евросоюза. ЕС следует обеспокоиться этим явным процессом потери культурного разнообразия на своих восточных границах.
Обсудить на форуме
Выявлены общие и специфические для каждой из стран особенности положения русскоязычной диаспоры на современном этапе. При видимом различии интересов между российскими соотечественниками в Германии, Латвии, Румынии и Эстонии есть перспективы в области формирования единого информационного и культурного пространства, которое может сохранить русскую идентичность.На основании данных, полученных при изучении положения русского языка в российских диаспорах четырех европейских государств, был сделан вывод о необходимости дальнейших исследований положения русского языка и факторов, влияющих на его сохранение и развитие.
Введение
Понятие «диаспора» в научной среде имеет несколько определений. По мнению В. Коннора, «диаспора — та часть народа, которая живет вне родины», М. Эсман считает, что «диаспора — возникшее в результате миграции этническое меньшинство, сохраняющее связь со страной своего происхождения», С. Лаллукки отмечает, что «явление диаспоры имеет измерение, относящееся к сфере международных отношений».
В российском экспертном сообществе в настоящее время создан терминологический коктейль из понятий «русская диаспора», «российская диаспора», «российские соотечественники», «русскоязычные», «россияне», «соотечественники», «Русский мир», каждое из которых имеет право на существование.
Большинство экспертов считают, что наиболее удачным является термин «Русский мир», введенный в обращение П. Щедровицким. Ф. Казин отмечает, что «признаком принадлежности к Русскому миру должна быть национальная и культурная идентичность, выраженная в сознании личной причастности к русской нации (русскому народу) и русской культуре. Такая причастность означает, что человек считает себя русским и/или считает русский язык своим родным языком». Э. Гельнер дает следующее определение, имеющее важный контекст: «… помимо того, что люди должны принадлежать к одной культуре, разделять систему идей, знаков, ассоциаций, путей поведения и взаимодействия, признавать друг друга в качестве принадлежащих к одной и той же нации, они должны еще принимать вытекающие из этого права и обязательства». В этой связи, по мнению Ф. Казина, чрезвычайно важно, чтобы люди, объединяющиеся в рамках «Русского мира», осознавали, что причастность к этому миру накладывает на них определенные обязательства перед другими участниками этого мира, что возможно только в том случае, если эти люди считают себя русскими и/или считают русский язык своим родным языком.
Эксперты считают, что «Русский мир» — это перекресток многих этнокультурных миров, что позволяет подключать к нему представителей всех других миров, которые в свое время исторически пересекались с русским. Однако, исходя из этого определения, к «Русскому миру» относятся все те, кто входит в орбиту русской культуры, определяющим фактором при этом является знание русского языка. Подчеркнем, именно знание, а не восприятие его в качестве родного языка. Через такое определение эксперты допускают возможность подключения к «Русскому миру» практически всего населения планеты, владеющего русским языком. Но здесь есть определенное «но». Авторы определения не учитывают, что знание языка само по себе еще не есть условие того, что человек не является членом какого-либо другого мира, например британского, еврейского или армянского, с которым, возможно, идентифицирует себя намного сильнее, чем с русским.
Для того чтобы внести некоторую ясность и ответить на вопрос: «Что же сегодня представляет собой русская (русскоязычная, российская) диаспора?», были проанализированы результаты исследования, проведенного экспертами фонда «Наследие Евразии» в 2006–2007 гг. в 4 странах ЕС: Германии, Латвии, Румынии, Эстонии. При отборе данных стран мы руководствовались следующей логикой. Германия — это «локомотив» Евросоюза, определяющий общие правила игры; Латвия и Эстония — своего рода уникальные страны, которые совсем недавно стали членами ЕС, но при этом ранее входили в состав СССР. В свою очередь эти государства выбраны для выявления сходства и различия в государственной политике по отношению к этническим меньшинствам среди стран бывшего СССР, активно интегрирующихся при этом в Европу; Румыния — страна, в которой община русских липован-староверов является пятой по численности из национальных меньшинств данного государства.
Исследование проводилось эмпирическими методами: массовый опрос, экспертный опрос, проведение фокус-групп, при этом были учтены существующие в этих странах научные, статистические и аналитические материалы по российской диаспоре.
Обратим внимание, что участниками массового опроса стали представители российской диаспоры, то есть постоянно проживающие на территории указанных государств респонденты, независимо от имеющегося у них гражданства и национальной принадлежности, идентифицирующие себя как носители русского языка, культуры и традиций.
Специфика диаспоры в Германии, Латвии, Румынии, Эстонии
В результате проведенного исследования была выявлена структура объекта изучения — русской диаспоры, которую составляют:
этнически русские, самоопределяющиеся как россияне (признающие Россию своей «Большой Родиной»);
русскоязычные этнические группы, проживающие вне территории России, которые имеют в составе России свои национальные образования (татары, буряты и др.), признающие Россию своей «Большой Родиной»;
представители любых этносов, владеющие русским языком, самоопределяющиеся как принадлежащие русской культуре, не враждебные в отношении России.
Было также установлено, что российская диаспора во всех четырех странах имеет особенности, в частности, связанные с этническим составом. В Германии — это в основном не этнические русские, а русскоязычные этнические немцы и евреи, а также другие национальности, покинувшие Россию и новые независимые государства после распада СССР. В Латвии и Эстонии — большинство русскоязычных все же составляют русские, а в Румынии — практически только русские староверы-липоване.
История возникновения в этих странах российской диаспоры также отличается. В Латвии и Эстонии российская диаспора представляет собой в чистом виде «диаспору катаклизмов», так как люди остались там после распада единой страны проживания. В Румынию и Германию русские и русскоязычные ехали по своей воле, в первом случае спасая Веру, во втором — по программе добровольного переселения и в большинстве своем на историческую Родину.
Кроме того, существуют другие факторы, определяющие специфику функционирования диаспор. Возможно выделение целого ряда показателей, свидетельствующих о степени включенности диаспоры в общество страны проживания. Один из таких индикаторов — доля членов диаспоры, имеющих гражданство соответствующих государств. В этом отношении все четыре страны, где проводился опрос, представляют собой противоположные типы. С одной стороны, 93% опрошенных в Румынии имеют гражданство этой страны, а с другой — соответствующая доля в Германии равна 39%. В Эстонии только 53% опрошенных имеют гражданство этой страны, соответствующая доля среди опрошенных в Латвии равна 71%. Понятно, что исторический фактор сыграл значительную роль в подобном распределении данного показателя: диаспора в Румынии имеет трехвековую историю, тогда как диаспора в Германии достаточно «молода» (подавляющее большинство (98%) опрошенных в Германии приехало в эту страну после 1989 г.). Тем не менее значение этого показателя подтверждают данные экспертного опроса и результаты фокус-групп о том, что именно в Румынии диаспора максимально интегрирована в общество при значительном сохранении своей самобытности. Впрочем, исследование также выявило, что в условиях проживания в Европейском союзе для ряда категорий русскоязычных соотечественников обладание статусом гражданина страны проживания не имеет решающего значения. В частности, это связано с готовящимся принятием Европарламентом закона о безвизовом передвижении внутри стран ЕС для лиц без гражданства. Это прежде всего касается молодежи и экономически активных, успешных российских соотечественников в Германии, Латвии и Эстонии.
Специфика владения русским и титульным языком
Как показало наше исследование, языковой признак является ключевым для идентификации российской диаспоры и определения ее специфики. Полагаем, что другие признаки, в частности национальная и культурная идентичность, при всей своей важности, должны быть рассмотрены в связи с этим фундаментальным признаком. Именно он задает определенные рамки того самого «Русского мира», в рамках которого может происходить кристаллизация диаспоры.
Говоря о российской диаспоре, подчеркнем, что значимым является владение представителями диаспоры как языком титульной нации, так и русским языком.
Если говорить о знании языка титульной нации, то чем выше это знание, тем выше возможности для интеграции диаспоры в общество страны проживания. Впрочем, в экспертных интервью и фокус-групповых дискуссиях звучало мнение, что язык — не главное в процессе адаптации и интеграции, главное — желание интегрироваться. Преимущественно это относится к представителям сферы культуры и искусства.
В целом, по данным опроса представителей диаспоры, свободно говорит, пишет и читает половина опрошенных (50%). Еще 35% опрошенных отчасти владеют языком титульной нации, 10% — не владеют, но изучают, а 5% — не владеют совсем и не собираются изучать. В целом доля владеющих языком существенно варьируется по странам. Она значительно выше для Румынии, а ниже — для Эстонии (рис. 1).
Ситуация со знанием языка титульной нации напрямую отражается на том, какой язык используется для общения в семье (рис. 2). Русскоязычные жители Германии, Латвии и Эстонии в подавляющем большинстве при общении в семье используют русский язык и существенно реже — титульный. В Румынии чаще используются сразу оба языка — русский и румынский.
Представляется, что использование титульного языка для общения в семье может быть рассмотрено как индикатор степени ассимиляции диаспоры. Иными словами, семьи, в которых общение идет преимущественно на языке титульной нации, едва ли могут считаться относящимися и к «Русскому миру», и к российской диаспоре.
В этой связи важно проанализировать, сохраняется ли владение русским языком у представителей диаспоры. И если в целом у опрошенных во всех странах (за исключением, возможно, Румынии) имелся высокий уровень владения русским языком, то в отношении их детей картина принципиально иная. Лучше всего русским языком владеют дети и внуки русскоговорящих жителей Латвии и Эстонии, а также Германии. Хуже всего — в Румынии. И наоборот, лучше всего языком титульной нации владеют дети и внуки русскоязычных жителей Румынии и Германии, а хуже — Латвии и Эстонии (рис. 3).
Полученные данные подтверждают тезис о том, что в наибольшей степени интегрированной в общество является российская диаспора в Румынии. Напротив, в странах Балтии ситуация «законсервирована»: общение в семье идет на русском языке, дети и внуки опрошенных полностью владеют русским языком (и гораздо реже — языком титульной нации).
По-видимому, перспективы интеграции (и одновременно ассимиляции) диаспоры в странах Балтии связаны с воздействием извне. Одно из таких влияний исходит от системы образования. 93% ответивших в Латвии и 80% в Эстонии отметили, что их дети учатся в школе, где преподавание осуществляется на русском языке либо ведется смешанное преподавание. Впрочем, смешанное преподавание доминирует (особенно в Латвии, где 83% ответивших говорили именно о таком преподавании при соответствующей доле в Эстонии, равной 46%).
Сопоставление этих результатов с опросом 2004 г. показывает значительное сокращение доли обучающихся детей в школах на русском языке. Так, если в 2004 г. в Латвии 40% детей учились в школе с преподаванием на русском языке, а 41% — в школе со смешанным преподаванием, то сейчас соответствующие доли равны 10 и 83%. В Эстонии ситуация приблизительно такая же: в 2004 г. 79% респондентов говорили о том, что их дети обучаются на русском языке, а 4% — о смешанном преподавании, а в 2006 г. соответствующие доли равны 34 и 46% соответственно. Иными словами, в странах Балтии происходит значительное сокращение школ с преподаванием на русском языке в пользу роста школ со смешанным преподаванием. Обучение на языке титульной нации доминирует и в Румынии, и в Германии.
Таким образом, знание языка в целом является тем фактором, который воспроизводит специфику русскоязычной диаспоры. Исследования показали, что наиболее интегрированная диаспора в Румынии характеризуется самым высоким уровнем владения языком титульной нации, но при этом воспроизводит знание русского языка главным образом посредством внутрисемейного общения. Результат — низкий уровень владения детьми русским языком. Напротив, русскоязычная диаспора в странах Балтии хуже владеет языком титульной нации, говорит по-русски в семье, а дети представителей диаспоры обучаются чаще либо в русских школах, либо в школах со смешанным преподаванием. В результате знание языка титульной нации детьми оказывается достаточно низким.
Что же касается Германии, то высокий уровень владения детьми и внуками немецким языком, а также обучение в школах в основном на немецком языке ускорят процессы интеграции и ассимиляции. В отличие от Румынии, где ключевым фактором сохранения своей обособленности и самобытности стала религия, в Германии, скорее всего, в семье все реже будут говорить по-русски, дети будут все хуже знать русский язык, а в конечном счете владение русским языком может не сохраниться вообще. В случае отсутствия значительного пополнения из России это будет означать исчезновение диаспоры как таковой. Впрочем, данные нашего исследования не свидетельствуют об этом: половина опрошенных приехали в Германию уже после 2000 г., то есть приток русскоязычного населения не остановился. Однако такое «замещение» представителей «Русского мира» свидетельствует о том, что условия для формирования собственно российской диаспоры достаточно неблагоприятны.
***
Исследование показало, что наиболее интегрированной в общество диаспорой, сохранившей свою самобытность и относительную автономию, является диаспора в Румынии. Однако она — в силу практически отсутствующих связей с Россией — фактически не является российской диаспорой в прямом смысле. Кроме того, в силу значительной потери знания русского языка можно говорить о том, что липоване занимают периферийное положение в «Русском мире». Если к этому добавить религиозный фактор, который, собственно, и обеспечил сохранение подобного сообщества, то опыт Румынии едва ли может быть использован Россией в других странах.
Напротив, в трех других странах: Германии, Латвии и Эстонии — российской диаспоры не существует в том смысле, что имеющиеся образования людей не однородны ни по своей национальности, ни по своему отношению к России. По-видимому, существуют лишь некие номинальные группы, которые можно выделять по тем или иным признакам.
В связи с этим представляется уместным использовать понятия «Русский мир» и «русскоязычное население». Эту категорию населения объединяют не только знание русского языка, но и повседневное общение на нем, по крайней мере на уровне семьи. Конечно, «русскоязычное население» — это достаточно аморфное образование, в котором, несомненно, могут быть выделены свои структуры. И гипотеза о том, что «русскоязычное население» обладает соответствующей самоидентификацией, нуждается в отдельной проверке. Однако совершенно очевидно то, что «русскоязычное население» несет в себе нечто большее, чем простое владение русским языком. Полагаем, что «русскоязычное население» — это в значительной степени категория культуры, а значит, процессы ассимиляции «русскоязычного населения» ведут к потере этого пласта культуры, традиций, который, собственно, не является принадлежностью России или российского этноса, но является достоянием того общества, где в силу исторических факторов это «русскоязычное население» существует.
Переосмысление объекта исследования, смещение фокуса с «российской диаспоры» к «русскоязычному населению» потребовало корректировки методологии, переформатирования целей и задач исследований. И если изначально мы ставили вопрос о специфике самой диаспоры, ее свойствах, организационных возможностях, то теперь возникли другие проблемы: как можно определить границы «русскоязычного населения» в той или иной стране, какова доля этого населения, каковы механизмы формирования этой части населения.
Попытка ответить на эти вопросы была предпринята фондом «Наследие Евразии» и его партнерами в 2007 г. в ходе исследования «Русский язык в новых независимых государствах» (Русский язык в новых независимых государствах / Под ред. Е.Б. Яценко, Е.В. Козиевской, К.А. Гаврилова. М.: Фонд «Наследие Евразии», 2008). Данное комплексное исследование было проведено в 11 странах, среди которых — страны Балтии. Было, в частности, установлено, что в этих странах «русскоязычное население» имеет наиболее прочные позиции в Латвии — там оно составляет до половины населения. В Эстонии — до трети, а в Литве не превышает 20%. При этом во всех трех странах происходит стремительное сокращение этой категории населения, а значит, оно теряет свою роль в культурной жизни страны. Эти процессы, по нашему убеждению, должны быть не только заботой Российской Федерации, но и Евросоюза. ЕС следует обеспокоиться этим явным процессом потери культурного разнообразия на своих восточных границах.
Обсудить на форуме
Коментарі
Дописати коментар
ВАТНИКИ НЕ МОГУТ ОСТАВЛЯТЬ КОММЕНТАРИИ