В ДРУГОМ ИЗМЕРЕНИИ

Наука не стоит на месте. Буквально каждый день ученые трубят об открытиях в разных областях. Но есть «камни преткновения» — таинственные явления, которые даже при нынешнем уровне развития науки не поддаются объяснению. Болезнь доктора Жарова из их числа.
Болезнь была названа по имени русского доктора, занимавшегося препарированием баранов, погибших от ядерных взрывов. Именно он первым смог обнаружить болезнь и описать ее. С людьми, работавшими вблизи эпицентра ядерного взрыва, случались странные вещи. Они вдруг переставали разговаривать, двигаться и даже дышать! Складывалось однозначное впечатление, что человек умер. Разумеется, бедолагу начинали готовить к погребению, Но через пару-тройку суток «покойник» оживал — открывал глаза и как ни в чем не бывало начинал вести привычный образ жизни. Благодаря доктору Жарову была спасена не одна человеческая жизнь. Но от широкой общественности сам факт существования болезни долгие годы скрывали — чтобы люди спали спокойно. Да что говорить, если даже после взрыва в Чернобыле, самого страшного в истории человечества, власти скрывали от населения всю опасность катастрофы... Неудивительно, что и о болезни Жарова мы знаем мало. В свободном доступе лишь воспоминания людей, переживших нечто похожее.

РАССЫПАЛСЯ И СКЛЕИЛСЯ

Самые полные и подробные записи принадлежат Сергею Андреевичу Алексеенко. С 1953 по 1956 год он работал военным строителем на Семипалатинском ядерном полигоне. Его обязанности сводились к восстановлению инженерных сооружений, разрушенных очередным ядерным взрывом. В июне 1953 года Алексеенко получил в Москве предписание отбыть в одну из строительных организаций Семипалатинского полигона. Все объекты были зашифрованы, а интересоваться у начальства, что стоит за аббревиатурой, не полагалось. Алексеенко знал одно: его распределили в «хозяйство Климова». Мужчина собрал вещи и без лишних слов отправился в командировку. «Хлебопекарня стала моим первым объектом на Берегу — так именовался базовый городок испытателей «изделий» Бороды», — рассказывает Сергей Андреевич. Позже он узнает, что Бородой называли академика Игоря Васильевича Курчатова, вся деятельность которого была засекречена.
Всему виной так называемое искривленное пространство, параллельно с нашим миром существует множество других миров, жизнь в которых развивается по своим законам
Вместе с напарником Николаем Масленниковым Алексеенко занялся на месте проверкой трассировки первой линии обороны и размещением серии блиндажей. Во время работы к мужчинам подошел один из рабочих и сказал: «Иванов «рассыпался»: пару раз копнул и потерял сознание». Алексеенко ничего не понял. Он знал, что на ядерных объектах выдерживает далеко не каждый. Иногда организм дает сбои — идет кровь горлом, случается диарея, рвота и т. д. Все это были последствия лучевой болезни, о которой начальство старалось не сильно распространяться. Но с такими симптомами, как у Иванова, Сергей Андреевич никогда не сталкивался, поэтому решил сам посмотреть, что случилось.
Иванов лежал в траншее без чувств. Один из рабочих старался нащупать у него пульс. Масленников прыгнул в траншею и тоже склонился над «больным».
— Слабый пульс есть. Берите плащ-палатку и несите в медицинский кабинет. Попросите доктора, чтобы никаких уколов не делал. Как рассыпался — так и склеится.

Новичок Алексеенко ничего не понял. Что значит «рассыпался»? Что значит «склеится»? Человек же не фарфоровая ваза, которую можно склеить после того, как она разобьется! Сергею Андреевичу было настолько любопытно, что произошло с рабочим, что он несколько раз заходил его проведать. Но тот лежал без сознания два дня. А на третий и правда «склеился» — встал и сказал доктору: «Где моя лопата?»

Алексеенко пристал к Масленникову с расспросами: что это за «рассыпание» такое? Оказалось, что все, кто работает в «поле» (т. е. вблизи ядерного полигона), могут заболеть болезнью Жарова. Особенно часто этот недуг настигает почему-то в жару (в атмосфере что-то такое накапливается, что ли?). Все как один говорят, что чувствуют приближение обморока (тебя будто выключают), но сделать ничего невозможно. Земля начинает уходить из-под ног, сознание мутнеет, перед глазами какая-то яркая вспышка — и все, ты вырубаешься.
Прошло три года, и Сергей Андреевич Алексеенко испытал на себе «прелести» «рассыпания». Вот как он об этом рассказывал: «В августе 1956 года я оказался на Байконуре. До поры до времени с проявлениями болезни Жарова не сталкивался. Я уж было подумал, что эта зараза цепляется к людям только на Семипалатинском полигоне. И вдруг в один не самый прекрасный день сам стал ее жертвой. Мы собирались уезжать, однако 12 августа меня неожиданно вызвали в комиссию по расследованию диверсии, совершенной на некоторых сооружениях.
На двух автомашинах въехали в «поле» с тылового КП. На сооружениях нам предстала странная картина: побитая аппаратура, порезанные кабельные разводки.

Старший группы, Леонов, все время посматривал на часы и торопил нас. Наконец собрались возле машин перекурить. Мы с Леоновым, некурящие, стояли за второй, и я, наклонившись, палочкой чертил на песке схему. Вдруг что-то вспыхнуло, и нас окунуло в море света, земля под ногами на мгновение стала зыбкой, я четко увидел плавающие в ослепительном свете собственные мозги — казалось, наблюдаю их со стороны. Затем раздался невероятный грохот, и ударная волна обрушила шквал пыли и мелких камешков: по ногам точно серпом резанули — остро и больно! А дальше — темнота».

Потом Алексеенко рассказывали, что он находился в отключке два дня. Когда пришел в себя, никаких неприятных симптомов не испытывал. Только он был уверен, что все происшедшее с ним — результат атомного взрыва, вблизи которого он оказался волей случая. Но нет — сослуживцы уверяли, что никаких взрывов не было. Выходит, его «догнала» та самая странная болезнь. Потом она приключилась с Алексеенко еще раз.

С тех пор Сергей Андреевич потерял покой и сон — ему очень хотелось узнать все о болезни Жарова. По крупицам он собирал сведения из разных источников и кое-что выведал. Итак, странный недуг настигает тех, кто работает вблизи атомных объектов. К примеру, ликвидаторы аварии на Чернобыльской АЭС признавались, что сталкивались с подобным феноменом, но в советские годы распространяться об этом строго-настрого запрещалось. Впрочем, не только у нас, но и за границей велись некоторые исследования в этой области. Причем зарубежные ученые зашли дальше наших, по крайней мере, они предположили, что всему виной так называемое искривленное пространство. Другими словами, параллельно с нашим миром существует множество других миров, жизнь в которых развивается по своим законам. Мало кто знает, что академик Андрей Дмитриевич Сахаров, как и Эйнштейн, многие годы посвятил космологии. К сожалению, такой его труд, как «Многолистные модели Вселенной», опубликованный в 1969 году крайне малым тиражом, и другие статьи, посвященные свойствам искривленного пространства, практически недоступны широкому читателю. А ведь в них Сахаров признает, что наряду с наблюдаемой Вселенной существуют и другие, многие из которых обладают принципиально иными характеристиками. Попасть туда можно, не совершая никакого путешествия в космос, — достаточно мощного энергетического воздействия. Такое часто возникает в особых местах, например на ядерных полигонах или атомных станциях. Но поскольку эти объекты закрыты для простых смертных, вряд ли тайну болезни Жарова удастся разгадать в ближайшее время. Однако предположение, что души (или, если хотите, астральные тела) тех, кто «рассыпался», побывали в другом измерении, остается пока что самым очевидным.


Ксения Проскурня



Обсудить на форуме