РСПП, по мнению Александра Шохина, ведет с властью конструктивный диалог. О результатах диалога, которые касаются налогов, приватизации и инноваций, президент РСПП рассказал в онлайн-интервью «Газете.Ru»
Добрый день, уважаемые читатели "Газеты.Ru". Кризис изменил отношения власти и бизнеса. Власть, со своей стороны, требует от бизнеса внердить инновационные технологии. Однако бизнес возражает и требует изначально улучшить предпринимательский климат. Именно эти темы будут ключевыми на Неделе российского бизнеса, которая пройдет на следующей неделе под эгидой РСПП. Но уже сегодня ответить о том, какой видит свою роль бизнес, о том, какой будет роль государства, готов глава РСПП Александр Шохин. Добрый день, Александр Николаевич.
Добрый день!
Власть время от времени собирает бизнес и "советуется". Это известно. Но неизвестно, сколько идей (предложений) от бизнеса находит поддержку? Какова проходимость предложений (в процентах)? Наиболее значимые из них, напомните, какие? Какое из предложений встречает наибольшее сопротивление?
В РСПП принимают все новых и новых членов("Норикель"), создаются новые комитеты, проводятся заседания и тп. А что конкретно сделано РСПП для помощи бизнесу?
Александр Николаевич, расскажите про наиболее актуальные задачи РСПП...
Вы знаете, во-первых, диалог бизнеса и власти -- это постоянный процесс, и тут нельзя останавливаться. Я люблю вспоминать Льюиса Кэрролла и "Алису в Стране чудес", которая у нас сейчас в 3D-формате вышла, помните, там фраза: "Чтобы стоять на месте, надо быстро бежать вперед". Вот диалог бизнеса и власти -- точно такой же процесс: нельзя ослабевать интенсивность этого диалога ни на минуту. Поэтому, кстати сказать, мы измеряем эффективность этого диалога не только по тому, что удалось принять, но и по тому, что не принято правительством.
Некоторые вещи, например, годовая отсрочка на введение повышенных ставок соцстраховых платежей. Планировалось введение с 1 января этого года. Нам удалось на год отсрочку сделать, правительство пошло навстречу именно РСПП, по крайней мере, Владимир Путин именно так сформулировал это. Но мы хотели бы использовать эту годовую отсрочку для того, чтобы обсудить другие варианты пополнения доходов бюджета и, в частности, возможности массовой приватизации госимущества.
И буквально неделю назад в Минэкономразвития под председательством первого вице-премьера Игоря Шувалова и активном участии министра экономразвития Эльвиры Набиуллиной мы обсуждали как раз возможности этой массовой приватизации с учетом того, что она должна идти не по принципу «приватизируем то, что не жалко», а по принципу «что должно быть в частном секторе и на что существует инвестиционный спрос у частного бизнеса». Выяснилось довольно много любопытных вещей и то, что имущества у государства гораздо больше, чем оно думает и выставляет на продажу. А во-вторых, много инструментов еще не задействовано, для этого понадобится и изменение в законодательстве и в целом ряде процедур.
И если мы сумеем в течение этого года запустить этот процесс вот по всем этим направлениям, в том числе законодательно оформить, мы сумеем за счет доходов от приватизации сформировать целевой ресурс для пенсионной системы, вот это наша задача -- задача РСПП, мы ее еще год назад сформулировали, чтобы все доходы от приватизации шли целевым назначением в фонд национального благосостояния для целей финансирования пенсионной системы и ограниченного числа социальных задач. Тогда и соцпроблемы будут решаться, может быть, более энергично. И не надо будет их решать за счет ужесточений фискального бремени. Поэтому здесь очень важно и предлагать конструктив, и не давать правительству и законодателю принять те решения, которые кажутся наиболее простыми, но на самом деле могут привести не столько к ухудшению диалога бизнеса и власти, сколько к экономическим и финансовым последствиям -- сузить налоговую базу в будущем, сократить возможности модернизации и инновации и т. д.
Если говорить о том, что удалось за последнее время, -- есть вполне удачные примеры такого сотрудничества. В частности, закон об энергоэффективности. Нам удалось обеспечить баланс стимулирующих мер и мер, как говорится, понуждающих к энергоэффективности. В частности, тот факт, что вводится принцип трехлетнего освобождения от налога, правда, пока что на имущество, -- может быть, и другие было бы правильно налоговые послабления сделать для тех, кто использует энергоэффективное оборудование. Мы вообще, в целом, считаем -- можно было бы с учетом того, что еще нет списка реестра энергоэффективного оборудования, тем более не готова классификация оборудования по классам энергоэффективности, может быть, было бы правильно пойти по пути освобождения любого технологического оборудования, используемого в производственном процессе, от того же налога на имущество и НДС при ввозе этого оборудования и от ввозных пошлин. Кстати сказать, то же касается и поддержки инновации -- сейчас правительство и Минфин ищут конкретные схемы поощрения инноваторов, инновационных компаний.
Мы считаем, что дело абсолютно верное, но не так просто выделить понятия «инновации», «инноватор», «инновационная компания» и так далее. Поэтому мы считали бы, что, может быть, не ужесточать, так сказать, эти требования и дефиниции так, что ограниченное число предпринимателей получат доступ к этим льготам, а стимулировать процесс обновления технологического и там, где это возможно, ориентировать это на наилучшие из доступных технологий и, соответственно, на инновационные прорывы там, где это может получиться. Поэтому, еще раз подчеркну, дело не в том, что нас зовут посоветоваться, на самом деле мы сами стучимся в дверь, а если мы стучаться не будем, то и приглашения не будет. Мы должны уметь и чувствовать настроения бизнеса, и правильно их артикулировать и оформлять их на языке проектов законов и проектов нормативных актов. Это настолько важная часть технико-правовая, что без нее вообще трудно говорить о том, что могут быть учтены пожелания бизнеса.
Александр Николаевич, и все-таки какие из предложений встречают такое ярое сопротивление и почему? // Газета.Ru
Вы знаете, в нынешних условиях о яром сопротивлении говорить не приходится, потому что, вот например, вернемся к тем же налогам, к единому социальному налогу, который заменен был тремя соцплатежами. Позиция у разных ведомств разная. Например, министр финансов Алексей Леонидович Кудрин, который у нас не один раз был на заседаниях и правлениях и бюро различных форумов, в том числе на съездах. Он говорит: "Да, надо повышение соцплатежей компенсировать. Лучше -- поэтапным повышением этих соцплатежей". В частности, он предложил в 2011 году не до 34% суммарную нагрузку на фонд зарплаты, а только до 32% ввести. Минздравсоцразвития во главе с министром Татьяной Алексеевной Голиковой категорически против того, чтобы недофинансировать фонд Пенсионный, Фонд обязательного медицинского и Фонд обязательного соцстрахования. Но она горячо за компенсацию и предлагает Минфину компенсировать за счет снижения других налогов: налога на прибыль, НДС и так далее. В итоге яростного сопротивления как такового нет.
Другое дело, что внутри кабинета идет перепасовка мяча и требования бизнеса таким образом, что все вроде «за» принципиально, а конкретики той, которой нам нужно, мы получить не можем. И поэтому приходится, безусловно, апеллировать к первым лицам государства, к президенту, к председателю правительства. Именно поэтому мы рассчитываем, что на нашем съезде будет присутствовать председатель правительства и на сессионных заседаниях, на конференциях в рамках Недели российского бизнеса -- ключевые министры кабинета. Нам, честно говоря, хотелось бы, чтобы по итогам этой недели и съезда -- уже 17-й съезд РСПП, причем три года мы параллельно проводим съезд работодательской организации, поскольку мы единственная в стране работодательская общероссийская организация, по крайней мере, на начало этого года дело было именно так, т. е. на протяжении четырех лет по закону об объединениях работодателей на общенациональном уровне в качестве объединения работодателей действовал только РСПП.
А кстати, это не только почет и уважение: это ответственность, в том числе по закону о субсидиарной ответственности в случае, если генеральные и иные трехсторонние соглашения с администрациями разного уровня, включая правительство федеральное, или с профсоюзами разного уровня не исполняется. Пока, слава богу, такого не было, но тем не менее мы добровольно взяли на себя ответственность, понимая, что в качестве стороны работодателей мы не имеем права на формальное участие в обсуждении, ну, если не всей социально-экономической политики, то тех ее разделов, которые имеют отношение к социально-трудовым отношениям, отношениям социальных партнеров и так далее.
Приведу конкретный пример: в пятницу на заседании российской трехсторонней комиссии "Правительство -- работодатели -- профсоюзы" по нашей инициативе был внесен один вопрос: о компенсациях за вредные и опасные условия труда. Мы на протяжении нескольких лет поддерживали правительство в том, что надо переходить от пресловутых списков вредных производств, даже не производств, а профессий, списков №1, №2 и так далее, которые составлялись еще в советское время. Основаниями для включения в список тех или иных профессий были не только реальные условия труда, но и необходимость привлечения людей на непривлекательные работы. Мы согласились с правительством в том, что нужна реальная аттестация рабочих мест. И, более того, когда первые прикидки сделали, мы увидели, что бизнесу придется, как говорится, раскошелиться на эти компенсации в большем объеме. Мы согласились, потому что видели, что нагрузки не столь существенны, а сам принцип аттестации рабочих мест на основе реальных условий труда в принципе правильный. Но когда мы увидели окончательную версию приказа Министерства соцразвития и здравоохранения, который отправлен на регистрацию в Минюст, мы поняли, что некоторые наши компании в разы, а некоторые компании даже в сто раз должны будут увеличить число занятых во вредных производствах. И явно загонять всю экономику в понятие "вредное" и компенсировать всем только за тот факт, что мы живем в этой стране, было бы, наверное, неправильно.
Конечно, не идеальная у нас экология, и самые лучшие производства не все могут похвастаться, что они экологически чисты и приемлемы для нормального функционирования здорового человека, но тем не менее нам нужно прежде всего простимулировать, в том числе через поэтапное, может быть, ужесточение требований к тем рабочим местам, которые являются наиболее благоприятными с этой точки зрения, простимулировать процесс технологического обновления производства. Это не сразу делается, это процесс, в который могут постепенно вовлекаться и более благоприятные рабочие места, которые через 5 лет окажутся уже, как говорится, в красной зоне, что называется, их нужно будет выводить. Поэтому мы категорически выступили против этого варианта приказа ,и Минздравсоцразвития отозвало этот приказ с регистрации в Минюсте. Мы договорились до 1 сентября попытаться найти компромисс. Причем компромисс не только наш с правительством, но мы еще и будем продолжать наш диалог с профсоюзами и так далее.
Какие еще примеры и сотрудничества и сопротивления можно привести? Вообще, по каждому направлению законодательной деятельности, законопроектной деятельности и прикладной деятельности правительства, региональных структур -- нам нужно вести диалог. Я возвращаюсь к тому, с чего начал. В частности, возьмем хороший, в принципе, закон о защите конкуренции. Мы активно принимали участие в его разработке. А когда в прошлом году принимался второй так называемый пакет ФАС -- Федеральной антимонопольной службы, -- в виде поправок к этому закону мы увидели очень много опасностей в нем, выражающихся в том, что очень велико усмотрение чиновника по определению того, что можно назвать монопольно высокой или монопольно низкой ценой и злоупотреблением доминирующим положением.
Мы за развитие конкуренции, мы должны бороться с монополизмом не только естественных монополий, но и тех, кто противоестественным образом захватывает те или иные рынки, злоупотребляя доминирующим положением на федеральных или региональных местных рынках. Нам нужно такое толкование норм закона, которое будет одинаковым и для чиновника-антимонопольщика, и для суда арбитражного, и для бизнеса. Если бизнес, как говорится, отклоняется от тех или иных правил и процедур, он должен понимать, что за этим последует, как говорится, наказание. Но сейчас как бы форма определения этой рыночной или нерыночной цены такова, что можно истолковать по-разному конкретные цифры. И в итоге мы добились того, что ФАС готова разрабатывать алгоритмы, которые будут одинаково толковаться и властью исполнительной, и судами, и бизнесом. И, более того, для этого понадобится и третий пакет ФАС, то есть еще одни поправки к закону. Если бы мы все время не держали руку на пульсе, то, безусловно, мы бы могли упустить серьезные какие-то вещи или вовремя не поставить вопросы о необходимости корректировок.
Добрый день! Александр Николаевич! Сегодня инновации -- одна из самых обсуждаемых тем. Правительство пытается стимулировать инновационное развитие: так, в аналоге Кремниевой долины в Сколково будет создан специальный правовой режим, будут предоставлены налоговые льготы и послабления. Однако, как мне кажется, едва ли это будет способствовать инновационной активности, ведь для ее взрыва необходим мощный спрос и, прежде всего, со стороны бизнеса. Однако предприниматели во время кризиса заняты сохранением компании, они заняты сокращением расходов, а не, наоборот, их увеличением, чего требует внедрение инновационных технологий. Когда же кризис закончится, предприниматели, скорее всего, снова успокоятся и вернутся к прежней схеме работы без инновационных технологий. С вашей точки зрения, что необходимо сделать властям, чтобы бизнесу действительно было интересно заниматься инновациями? Что должен сделать сам бизнес?
Вы знаете, Ольга настолько грамотно формулирует вопрос, что я даже подозреваю, что она знает ответы. Если это действительно так, то, Ольга, напишите -- на сайт РСПП можно отправить ваши предложения. Абсолютно верная формулировка: пока не будет устойчивого спроса на инновации у отечественных компаний, стимулировать производство этих инноваций -- вещь безусловно нужная, чтобы хотя бы не потерять, как говорится, способность генерировать новое в разных отраслях, в том числе в тех, где у нас есть действительно конкурентное преимущество.
Но без спроса, причем в самых разных отраслях, не только в приоритетных, которые названы, скажем, президентом как пять таких приоритетов модернизации, но в любых отраслях без спроса, мы безусловно будем постепенно проигрывать конкуренцию и по той же энергоэффективности, и по производительности, и по «зелености» нашей экономики и так далее. И рано или поздно придется уступать даже отечественный рынок транснациональным или иностранным компаниям в большем объеме, чем, как говорится, это можно было бы допустить при нормальном стимулировании инновационной конкурентоспособности. Поэтому, безусловно, очень важно, базовые вещи все равно остаются: это благоприятный предпринимательский деловой климат. Если у нас, условно говоря, административные барьеры, коррупционные механизмы и так далее будут оставаться заметным препятствием для ведения любого бизнеса -- не только малого или среднего, но любого, крупного в том числе, -- конечно, спрос на инновации будет, как говорится, менее выражен, в том числе потому что инновации -- это действительно допрасходы, дополнительные технологии и технологические, управленческие и так далее. И, безусловно, если на каждом этапе у вас те же административные барьеры или схемы отсылки к уполномоченным структурам, которые сделают экспертизу, заключение и так далее, а на самом деле это технологии отката тем же чиновникам, -- то, безусловно желание удлинять цепочку пропадает.
Это мы возвращаемся к термину, который немножко подзабыт, -- диверсификация экономики: условно говоря, вместо экспорта сырья начать осуществлять глубокую переработку сырья. Во многих отраслях тут не надо придумывать ничего нового, можно использовать лучшие существующие технологии, которые известны, и соответствующее оборудование может быть либо закуплено, либо даже произведено в стране и так далее. Без таких стимулов, которые я уже упоминал, в частности, освободить любое технологическое оборудование, даже не только энергоэффективное, список я бы расширил, и, может быть, критерии какие-то здесь уместны, но пока их нет, можно говорить о том, что любое технологическое оборудование, способствующее энергоэффективности, росту производительности, экологической чистоте производства, улучшению условий труда, -- тут по разным параметрам можно выработать систему критериев, -- оно должно освобождаться от налога на имущество, причем, может быть, не на три года, а навсегда. То есть его вывести из понятия «имущество», в отличие от зданий и сооружений, нужно другими налоговыми стимулами действовать, поощряя в том числе и разработки соответствующего технологинческого оборудованиы и так далее.
В итоге, безусловно, чтобы этот спрос на инновации возник, нужно действительно поставить компании в эту конкурентную среду, когда без технологического, что такое модернизация -- это осовременивание, оно может быть разным, -- или вы берете то, что, условно говоря, видите на витрине последние новинки моды. Либо вы конструируете это сами, пытаясь как бы на шаг или полшага опередить конкурента. И тот и другой вариант нам подходит в ряде отраслей. Первая схема в других отраслях -- к сожалению, более ограниченное их число может сработать; и вторая схема и сколковская «Кремнивая долина» -- это попытка запустить этот самый второй процесс.
Без массовой модернизации, безусловно, массового инновационного процесса быть не может. Но в то же время нам нужно инновации развивать, в том числе отрабатывая механизм стимулирования инновационных процессов, которые, будучи отработанными в том же Сколково или в других наших «Кремниевых долинах», -- я допускаю, что они могут быть не в единственном числе -- в том числе базироваться на крупных научных центрах, которые сохраняют конкурентоспособность сейчас на рынке и знаний фундаментальных, и прикладных разработок. И отработав эти механизмы стимулирования инновации, при наличии спроса на эти инновации, мы можем соединить два процесса. Безусловно, еще раз подчеркну, важен и общий деловой климат, предпринимательский климат, без создания нормальных условий для бизнеса, безусловно, трудно решать и другие задачи. Кстати сказать, на одной из встреч с бизнесом, по-моему, с российским и французским, месяц с небольшим назад президент Медведев говорил, что поддержка бизнеса в России зачастую означает, что не мешать надо бизнесу. И он действительно прав.
Скажите, поспособствует ли снижение банковских ставок реальным инвестициям в перспективные отрасли промышленности, а не только нефтяную и газовую? Что еще нужно сделать, чтобы объем инвестиций рос? // Кирилл Осипов
Вы знаете, мы упали не только по ВВП довольно серьезно, почти на 8%, но и инвестиции в основной капитал упали в России где-то на 17%. И, безусловно, одним из показателей восстановления экономики должны быть, на мой взгляд, не общие показатели ВВП, промпроизводства или производства в отдельных отраслях, а, прежде всего, инвестиции в основной капитал. Если мы выйдем, как прогнозируют некоторые оптимистически настроенные правительственные чиновники, на 5% роста ВВП, уж как минимум 10% роста инвестиций в основной капитал должно быть. И, безусловно, банковские ставки, доступность финансовых ресурсов, если говорить более широким таким термином, -- это одно из условий увеличения инвестиций в основной капитал. И здесь могут быть разные схемы: просто снижение ставки рефинансирования часто не приводит к удешевлению стоимости коммерческого кредита, невзирая на пожелания правительства, председателя правительства. В частности, ставка рефинансирования плюс три процентных пункта, что-то коммерческие кредиты гораздо дороже. И, безусловно, здесь важно, чтобы ставка процента коммерческих банков -- в данном случае не ставка рефинансирования, чтобы они не стимулировали дефолтные схемы, когда люди берут деньги, заведомо понимая, что они под эти проценты их отдать не могут.
И вот этот контроль так называемых плохих кредитов, безусловно, важен, нужен; именно поэтому, кстати, дело же не только в ставке, а в том, что банки берут большие залоги, дисконтируют залоги -- иногда многократно. И сейчас ситуация, на мой взгляд, потихонечку выправляется, в том числе мы видим, что инфляция у нас снижается, а снижение инфляции -- это залог, что ставка рефинансирования будет снижаться. Но тем не менее нужны специальные меры, в частности, меры государственно-частного партнерства, такие как субсидирование процентной ставки в ряде отраслей, в том числе за счет региональных и федерального бюджетов в тех отраслях, которые и могут быть, так сказать, зонами прорыва и там, где просто необходимо стабилизировать производство, в том числе из-за целей чисто социальных.
Механизмы ГЧП самые разные. Мы, например, считаем, что в программе антикризисной на 10-й год правительства есть целый ряд правильных положений, в том числе возможность стимулировать инвестиции в инфраструктуру. Кстати, ограниченность инфраструктуры -- это один из факторов, препятствующих нормальному ведению частного бизнеса в том числе, но если государство будет правильно вкладываться в инфраструктуру, в том числе строить и современные дороги, и скоростные магистрали, и терминалы авиационные, морские и так далее, -- то, безусловно, можно и абсорбировать высвобождающуюся рабочую силу, я напомню, что у нас производительность труда в 3-4 раза ниже, чем в европейских индустриально развитых странах в целом, и если мы начнем стимулировать инновации, мы реально начнем стимулировать высвобождение работников. Но мы же не можем допустить, чтобы у нас безработица поперла, что называется, вверх, нынешние 9% -- еще приемлемая цифра, но мы видим на примере некоторых европейских стран, где безработица 20%: они сталкиваются с очень серьезными проблемами. Даже наши визы стали с трудом давать в ту же Испанию, жалуются, что боятся, что наши граждане останутся там работать. И, безусловно, стимулируя, еще подчеркну, инновационный процесс, энергоэффективность, рост производительности труда и так далее, мы должны все-таки хоть и концентрированно, с учетом ограниченности ресурсов, но выбирать вот эти конструкции государственно-частного партнерства, в том числе развивая схемы концессионные и иные, которые напрямую от государства не требуют прямых вложений средств, будь то гарантии или те же концессии. И тогда можно и инфраструктурные ограничения снимать, и социальную напряженность купировать, не давая людям выйти на улицу, а заранее можно, как говорится, предложить те или иные варианты решения проблем.
Кроме того, есть еще одна тема: не только тарифы на ЖКХ волнуют людей, но тот же бизнес, безусловно, понимает, что высокие тарифы на естественных монополиях -- тоже фактор, затрудняющий возможность, как говорится, формирования оборотных средств компаний. Поэтому здесь нужно оптимизировать правительству меры прямой поддержки с методами косвенной поддержки экономики, в том числе через взвешенную тарифную политику.
Вы предлагаете ввести заявительный порядок приватизации. Это что, бизнесмен будет приходить и говорить: отдайте мне этот кусок госсобственности, он мне понравился? Вы представляете, какую коррупцию и беспредел это породит?// Алексей Петрович, Москва
Александр Николаевич, считаете ли, что государство может быть эффективным собственником? Приведите, пожалуйста, конкретные примеры. Потому что на слуху все больше примеров того, что государство озабочено не разработкой и принятием эффективных бизнес-решений, а сохранением социальной стабильности. // Полина
Во-первых, как мы понимаем заявительный характер приватизации? Мы считаем, что государство должно составить список стратегических предприятий на основе неких разумных критериев, понятных всем. И обществу в широком смысле, и бизнесу, и, так сказать, государству как таковому. Мы считаем, что сейчас в списке стратегических предприятий чересчур много предприятий, которые стратегическими являются по одной простой причине: что чиновники, которые ими управляют, в случае смены собственника потеряют возможность контролировать эти предприятия и, что называется, доить их. Ведь многие из них официально прибыли не приносят, дивиденды не платят и так далее, но тем не менее госчиновники или государственные менеджеры -- назовем их лучше так -- они не отдают их, в программу приватизации не включают.
После того как будет составлен этот список стратегических предприятий, все остальное на продажу, в принципе. Самое главное -- сделать такие процедуры приватизации, которые не дадут оснований упрекать ни государство, ни бизнес, что это второе издание приватизации залоговой или ваучерной и так далее. Что для этого нужно делать? Это список, и если хотя бы одна компания подает заявку на тот или иной актив, все равно должны быть универсальные схемы доступа любых желающих. Это значит, что эту собственность мы должны, условно говоря, перевести в план приватизации, в программу приватизации включить. А дальше нужны схемы, которые позволят устранить то опасение, которое справедливо высказывается вашим слушателем, зрителем.
Ну, например, кстати, на встрече, на которую я ссылался, с Шуваловым и Набиуллиной по поводу приватизации, был поставлен вопрос, что неплохо было бы госпакеты продавать тем частным собственникам, которые уже присутствуют в этих компаниях. Потому что если зайдет спекулянт, он может купить, как говорится, по более высокой цене, а потом рейдерскую атаку внутри компании делать, вынуждая частных собственников купить втридорога, что называется. Проблемы есть, безусловно, но я считаю, что если это достаточно крупная компания, то надо определять рыночную ее стоимость, капитализацию через схемы выхода на IPO небольшого процента акций, то есть нужны технологии публичных, прозрачных торгов по определению цены. Есть, конечно, и закон об оценочной деятельности, можно привлекать оценщиков, можно привлекать кроме оценщиков конкретные саморегулируемые организации оценщиков, которые должны подтвердить справедливость той или иной оценки, но тем не менее на первых порах было бы правильно, как говорится, формировать вот этот список объектов потенциально выставляемых на приватизацию и схемы типа privat placement широкому кругу возможных покупателей, инвесторов или схемы IPO для того, чтобы не ошибиться с ценой.
И, безусловно, это важно, как я уже говорил, и с фискальной точки зрения мы должны сформировать ресурсы для пенсионной системы, не основанные на увеличении налогов на бизнес, и, кроме того, мы должны повысить эффективность управления собственностью. Эта моя точка зрения не менялась никогда, считаю, что государство не может быть эффективным собственником, за исключением того ограниченного круга стратегических предприятий, которые действительно выполняют некую такую функцию, связанную с обороной безопасностью и так далее. В частности, даже взять нефтегазовый сектор. Ну, скажем, так компании «Роснефть» и «Газпромнефть», хотя они не являются государственными, например, «Газпромнефть» является дочкой компании, в которой у государства 51%, то есть она «дочка» «Газпрома», а у государства в «Газпроме» 51%. «Роснефть», правда, напрямую -- государственная -- 75% у государства. Мы видим одновременно компании типа НТК-BP и «ЛУКойла», они показывают лучшие показатели эффективности по всем параметрам.
Это значит, может быть, мы зря, условно говоря, активы в свое время накачивали в эти компании, и была частная «Сибнефть» -- стала «Газпромнефть», был частный ЮКОС, стал он государственная «Роснефть». Если бы это действительно соответствовало неким требованиям стратегичности или эффективности, то показатели должны были меняться в другую сторону. Но они поменяются, знаете почему? Потому что законодательство так устроено, что госкомпании получают преференции. В частности, они могут «Газпром» и «Роснефть», могут получать лицензии без аукционов и без конкуренции с частными компаниями, только они могут работать на шельфе или в той же Восточной Сибири, где масса льгот, законом закрепленных. И всего лишь двухходовка: законом закрепляете льготы по работе на шельфе в Восточной Сибири, по экспортным пошлинам, по НДП и так далее, а потом туда пускаете только государственные компании. В результате двуххдовки вы можете получить реальные показатели такие. Что там, через несколько лет государственныве компании будут показывать лучшие результаты. А частные компании будут вынуждены, что называется, либо реализовывать проекты вместе с государственными, либо, что называется, отползать в том числе за пределы России, покупая активы, добывающие, перерабатывающие за пределами России.
Не думаю, что при том дефиците инвестиционных ресурсов, о котором мы уже, в частности, говорили, есть нужда отталкивать частный бизнес от вложений в российскую экономику.
Добрый день! Не так давно по инициативе правительства РФ был принят законопроект, меняющий порядок уплаты и размер ЕСН в 2011 году. В частности, налоговая нагрузка на зарплаты до 25 т. руб./мес. увеличивается в 1,3 раза (по сравнению с 2009 г.), нагрузка на зарплаты от 200 т. руб./мес. не меняется и даже снижается, а вот зарплаты в 35 т. руб./мес. получают по-максимуму: 1,6 (!) раза. Означает ли это четкий и однозначный сигнал обществу, что в России могут быть только очень богатые люди, очень бедные (для обслуживания богатых), а так называемый средний класс, т. е. квалифицированные специалисты, врачи, инженеры и т. д., должны собирать чемоданы и искать более дружелюбные юрисдикции? Вопрос номер 2: почему нельзя заменить НДС на налог с продаж? Кто именно в правительстве лоббирует сохранение этого весьма затратного и коррупционноемкого тормоза для развития экономики?
По ЕСН. Честно говоря, порядок, который будет введен с 1 января следующего года, ну, фактически введен сейчас, просто ставка 26%, естественно, коль ставка единая для всех, то есть 26% -- суммарная для социальных платежей, то, безусловно, в разных отраслях, в зависимости от концентрации людей с тем или иным уровнем зарплат, нагрузка на фонд зарплаты разная. Мы оценивали эту нагрузку, действительно, там от 30 даже до, по нашей выборке, мы о конкретных предприятиях смотрели, даже до 75% увеличение нагрузки идет. Кстати сказать, предложение Кудрина с 34% со следующего года до 32% в целом ряде отраслей
-- А вот как восстановимся, это с 1 января года следующего, после восстановления можно будет снимать этот мораторий, но, глядишь, к тому времени и нужда может пропасть, если мы действительно запустим механизмы такого инновационного развития экономики и временную недостачу ресурсов бюджета будем покрывать за счет той приватизации более массовой и широкомасштабной, о которой мы говорили. Здесь надо просто вспомнить, что до 1 января 2010 года у нас действовала единая регрессивная ставка, и чем выше были зарплаты, тем меньше платили работодатели, и, в частности, с зарплат, превышающих 600 тыс. рублей в год 2% ЕСН был. Поэтому шаг в сторону соцсправедливости путем выравнивания ставок, безусловно, сделан.
Кроме того, мы в качестве компромисса обсуждаем с правительством и такую меру как все-таки более длительный переходный период, если бы не полное выведение из-под новых ставок малого инновационного бизнеса. Конечно, крупный бизнес тоже страдает, многие наши члены -- крупные компании миллиардами измеряют увеличение нагрузки на фонд зарплаты, миллиардами рублей, стало быть, сокращение возможностей в том числе для инвестиций. Если говорить о компромиссах, то вот у нас ведь с 14-го года льготы все кончаются для малого и среднего бизнеса, либо надо до 20-го хотя бы продлевать этот 14-процентный уровень уплаты этих взносов, либо вообще отстать от малого инновационного бизнеса навсегда, чтобы он не думал, когда же все это кончится, когда введут эти более жесткие правила и так далее. Поэтому будем двигаться двумя направленями в диалоге с правительством: с одной стороны такие временные компромиссные меры, хотя бы по малому инновационному бизнесу, но лучше найти другие источники, в том числе, кстати, пора бы уже подумать всерьез о накопительной пенсионной системе, об использовании средств пенсионных фондов и страхования жизни для целей инвестиций, как это во многих странах мира делается.
Пока что у нас, несмотря на то, что я когда-то был председателем комитета в Думе до 2002-го по банкам и финансовым рынкам, и занимались мы в том числе пенсионной реформой, и пробивали вот эту накопительную систему. Но она в таком полудохлом состоянии с тех пор находится. Сейчас мы вновь поставили задачу отработать с правительством технологию реальной пенсионной реформы. Кстати, вот почему мы поддерживаем Алексея Кудрина с его предложением не торопиться повышать взносы на обязательное медицинское страхование с 3,1 до 5,1, что как бы сократит общую нагрузку с 34% до 32%. Нет реформы обязательного медицинского страхования, и сначала нужно повысить нагрузку на бизнес, а потом думать, как на эти деньги сделать реформу, -- это неправильный подход. Сначала предложите реформу, а потом надо смотреть, сколько она стоит, и может ли она другим способ быть профинансирована и так далее.
А что касается замены НДС налогом с продаж: вы знаете, года три по моему назад, мы, встречаясь с президентом Путиным, поставили вопрос, я вот выступал, я поставил вопрос о снижении НДС до 10%, -- или два года назад. Почему 10% -- мы посчитали, что 10% в том числе резко снижают заинтересованность у недобросовестных предпринимателей к использованию мошеннических схем с НДС, то есть возмещение экспортного НДС при отсутствии экспорта как такового, такой бизнес процветал и с тех пор существует. А во-вторых, коррупционная составляющая при администрировании 10%, если она остается, она не ложится тяжелым бременем нагрузки на бизнес. Вот мы решили тогда заявиться на 10%. И до кризиса возможен был компромисс. Нам давали понять наши партнеры в правительстве: ну, 10 -- это вы замахнулись, ну уж 12-то еще можно пообсуждать. И альтернативу мы предложили, что если НДС не будет снижен, вот, фактически почти в два раза, то надо менять его на менее коррупциогенные, коррупциоемкие налоги, ну, в частности, налог с продаж, но при том понимании, что мы сумеем убедительно доказать, что администрирование налога с продаж менее коррупциогенным является.
Кроме того, возвращаясь к термину, подзабытому ныне, -- диверсификация, мы должны признать, что высокий НДС делает невыгодным каждый последующий цикл переработки сырья, и нам, даже думая об инновации модернизации диверсификации, нужно, видимо, снижать тот же НДС, расширяя налоговую базу другим способом.
Уважаемый Александр Николаевич! 1. Каковы перспективы отмены НДС и ЕСН в России в ближайшие годы (без замены их другими налогами)? 2. Может ли в 2011--2012 гг. начаться процесс массового банкротства предприятий в малом и среднем бизнесе (в первую очередь, в реальном секторе) из-за нехватки оборотных средств, роста тарифов и фискального прессинга на бизнес?
Вы знаете, наша задача не допустить, чтобы прессинг увеличился по разным направлениям -- и фискальным, и административным и так далее, Кстати сказать, надо признать, что все-таки ряд мер здесь достаточно удачно заработал. В частности, сокращение числа проверок -- плановые раз в три года, внеплановые с санкции прокурора -- привело к тому, что количество отказов прокуратуры в проведении внеплановой проверки -- 50% к запросам контрольно-надзорных органов. Это значит, что то ли им делать нечего, они сами себе придумывают проверки, то ли, наоборот, их бизнес в том и заключается, чтобы, как говорится, наезжать на бизнес, извините за тавтологию. Но тем не менее шаг, безусловно, важный. Второй шаг -- это переход на уведомительные принципы начала бизнеса в целом ряде секторов, сокращение лицензируемых видов деятельности и замена их схемами, в том числе декларирования соответствия.
В том числе для нас важно, чтобы добросовестный бизнес должен, начиная работу, заявить о том, что он действует в соответствии с такими-то техническими регламентами и стандартами, в том числе регламентами противопожарной безопасности и так далее. Если он, начиная бизнес, подтверждает соответствие, а потом уклоняется от этого, не проводит тех мероприятий, которые вытекают, собственно, из соответствующих регламентов, стандартов и так далее, в том числе промышленной, технологической безопасности и так далее, качество продукции, он должен нести очень серьезную ответственность. Кстати, мы считаем, что эта схема необременительна для добросовестного бизнеса -- в отличие от схем, например, часто меня упрекают, по-моему я видел в ваших вопросах что-то, вот, РСПП гробит любую инициативу по введению обязательного страхования ответственности по опасным объектам, по другим, мы, вообще-то говоря, считаем, что страховать надо риски, а то, что нам предлагают наши коллеги по страховому сообществу, -- они предлагают страховать объекты имущества, технологические комплексы и так далее. Рассудите сами, чем сильнее у нас будет модернизация и инновация развиваться, тем более современное безопасное оборудование в том числе за счет принципиально иных каких-то технологических систем контроля, управления и так далее. На это приходится раскошеливаться, правильно?
Было указано в одном из вопросов, что инновации требуют инвестиций. Так вот, как только вы ввели все это новое безопасное оборудование, которое стало дороже, вы должны застраховать его в зависимости процента от стоимости. Ну, разумно ли это: в проценте от стоимости? Давайте оценим новые риски. Вы ввели оборудование -- риски резко снизились. И для занятых на этом производстве, и для третьих лиц -- населения из населенного пункта или города, где расположено предприятие, и для той же экологии и так далее. Риски мы не умеем оценивать. А вот там гораздо легче от стоимости оборудования. Поэтому мы считаем, что компромисс заключается в том, что бизнес должен декларировать свое соответствие всем этим нормам и нести наказание, достаточно может быть оно жестким, за несоблюдение этих задекларированных им самим соответствий.
Малый бизнес, да и нередко средний, жалуются на притеснения со стороны крупного (в ход идет и заказ и отъем бизнеса и использование административного ресурса). Как на это реагирует РСПП? Как законодательно закрепить права малого бизнеса на безопасное существование? Это возможно? // Руслан, Москва
Вы знаете, кроме закона есть правоприменительная практика. А правоприменение -- это то, как толкуются законы и чиновниками разного уровня, и судами тоже разного уровня. Поэтому, безусловно, кстати, мы сейчас затеяли проект "Мониторинг правоприменительной практики" и хотели бы по нескольким ключевым направлениям взаимоотношений бизнеса и власти, по которым действуют в т.ч. новые законы, отмониторить ситуацию с правоприменением. Потому что иногда декларируются действительно очень благие намерения, они включаются в закон, потом выясняется, что не успели принять нормативные акты подзаконные. Или расплывчатость формулировок позволяет всем толковать по-разном,у в том числе привлекать к ответственности бизнес, хотя он, мягко говоря, не ждет того, что будет именно так интерпретирован закон.
Поэтому вот для малого и среднего бизнеса это особенно важно. Законодательно закрепить безопасность малого бизнеса на самом деле задача тяжелая, потому что одним законом этого не сделать. Если мы примем закон из одной строчки: не трогай малый бизнес, -- все равно какие-то проверки, определенные контрольные мероприятия будут и так далее. Поэтому речь идет о системе мер, в том числе тех, о которых я говорил, когда мы переходим на уведомительные технологии, заменяем лицензирование подтверждением соответствия. И для малого бизнеса ведь важно не только вот это административное давление, ему нужны и нормальные условия для ведения бизнеса. Когда сейчас вот на инновационном форуме малого бизнеса премьер-министр Владимир Путин обещал на три года отсрочку дать по выкупу помещений для малого бизнеса. Но ведь в 2010 году этот процесс должен был быть закончен, но что произошло за это время, пока чиновники готовились к завершению срока? Они очень многие объекты недвижимости передали своим МУПам, ВГУПам и так далее, а те их уже используют для реализации своих уставных целей; нету ничего, оказывается, у муниципальной власти для того, чтобы предложить малому бизнесу.
Поэтому мы, кстати, выступаем за то, чтобы четко было определено соответствие уставов таких предприятий унитарных и того имущества, которое за ними закреплено. Если есть несоответствие -- вот весь излишек должен, что называется, предлагаться малому и среднему бизнесу для выкупа по тем схемам, которые прописаны в законе и до 2013-го года предлагаются. То есть опять вернусь к одному из базовых тезисов: все время нужно фиксировать проблемы малого и среднего бизнеса и все время ставить вопрос и о законодательной защите интересов, и о такой правоприменительной практике, которая не позволит вольно толковать законы, ущемляя интересы малого и среднего бизнеса. Кстати сказать, многие из положений, которые сработали неплохо для малого и среднего бизнеса, мы считаем, они вполне применимы для любого бизнеса.
И как только стало трудней внеплановые проверки для малого бизнеса делать, вспомнили о крупном -- его-то можно проверять без санкции прокурора в любое время. А кроме того, под эти проверки же вот это правило -- оно не распространяется на налоговые проверки. Поэтому есть над чем работать. И мы считаем, что нам нужно тут не всегда делить малый, средний и крупный бизнес, тут довольно много системных вопросов. И мы рассчитываем, что и малый, и средний бизнес будут, как говорится, помогать друг другу.
Что касается рейдерских захватов, вытеснения и так далее -- это есть и в отношениях "би ту би" в целом бизнесе. Кстати сказать, мы по нашим опросам ежегодно готовим вместе со ВЦИОМом доклад о состоянии делового климата в стране и в том числе такой опрос проводим, в этом году, по-моему, 1200 предприятий опросили, и надо сказать, что достаточно позитивно оценивают отношения предпринимателей внутри предпринимательского сообщества. Те рейдерские атаки, которые в начале кризиса имели место, -- они сейчас как-то затихли. На самом деле у нас ведь такой процесс пошел расширения, присутствия государства в экономике, просишь помощь -- заложи акции, не можешь вернуть эту помощь -- условно говоря, отдай контроль и так далее. В принципе нормальная схема, она реализуется во всех странах в том числе англо-саксонских либеральных, Великобритания, США и так далее. Но тем не менее тут важно, чтобы государство пример подавало, и в том числе четкие схемы выхода из бизнеса, в который оно зашло в кризисный период.
Какие выводы РСПП сделал в связи со смертью в СИЗО г-на Магнитского? Вы намерены действительно защищать бизнес от государственного рейдерства или и дальше планируете вести сепаратные переговоры с властью, уступая одни экономические и гражданские свободы за другими? // Сатина
Вы знаете, на самом деле мы довольно давно, я вот себя помню на посту президента четыре с половиной года -- как раз исполняется в апреле, мы с самого начала ставили вопрос, в том числе применительно к делу ЮКОСа, что за экономические преступления нельзя избирать такую меру пресечения как арест. И мы считали, что можно применять и другие меры пресечения: подписка о невыезде, поручительство. Я лично сам давал поручительство по таким сложным вопросам, когда мера пресечения была выбрана -- арест, и, надо сказать, ну как бы организация не имеет права давать по закону поручительство, ну, я считаю, что мы, используя эту схему, в том числе и пробили брешь, и те поправки президента, которые гуманизируют законодательство, связанное с экономическими преступлениями, в том числе резкая минимизация числа статей, по которым может применяться арест, введение процедуры домашнего ареста, залог не только деньгами, но и другими активами, но и так далее -- устранение вот этой возможности суммировать несуммируемое, когда то же мошенничество и отмывание доходов, полученных преступным путем, могли быть добавлены к любому нарушению закона. Например, нарушению налогового законодательства. Вот то, что президент внес такие поправки, которые, честно говоря, мы как бизнес не ждали, что так радикально может пойти власть и, как говорится, готовы были по частям на протяжении большего времени пробивать то, что сейчас это принято, на мой взгляд, тоже дело Магнитского повлияло, безусловно, на принятие решения.
Звучат предложения отменить или наложить на год мораторий на действующую статью в УК "Мошенничество", поскольку она слишком размыта и под нее легко загреметь даже для добросовестного бизнеса. Вы -- за? // Роберт, Дубна
Вы знаете, я вот только что на эту тему говорил: я за то, чтобы не было возможности, условно говоря, при отсутствии конкретного состава преступления использовать расплывчатые статьи, коими являются «Мошенничество» или то же «Отмывание доходов», когда вам можно добавить лет 15 за любое правонарушение, которое, так сказать, условно говоря, не является тяжким экономическим преступлением. Поэтому, безусловно, сокращение вот этой возможности интерпретировать нормы закона и избирать такие меры пресечения, которые позволяют, как говорится, добиваться тех результатов, которые нужны следствию, -- все это очень важный шаг вперед. Я считаю, что это одно из серьезнейших изменений позитивных в отношениях бизнеса и власти за последнее время.
Александр Николаевич, как вы относитесь к иску ЮКОСа к России, поданному в ЕСЧП, о признании экспроприации имущества компании и требовании компенсации в $98 млрд? // Сергей
Александр Николаевич, не считаете ли вы, что России следовало бы заранее, не дожидаясь решения ЕСЧП по делу ЮКОСа, попытаться договорится о компенсации с бывшим акционерами ЮКОСа, особенно миноритарными? // Сергей
Я уже выступал год назад -- формулировал по делу ЮКОСа свою точку зрения, я считаю, что второе дело ЮКОСа противоречит первому, если люди получили, как говорится, серьезное наказание за уклонение от уплаты налогов, значит, их бизнес, сам бизнес признан законным и не является воровством нефти и так далее.
Но если второй иск, как говорится, является базовым, то, значит, неправомерен приговор по первому делу. Я не юрист, но здравый такой смысл показывает, что здесь как раз происходит наложение того, что не должно накладываться друг на друга. И, безусловно, хотелось бы увидеть, что в деле ЮКОСа меньше политических пристрастий и больше здравого, и юридического, и экономического смысла, который, к сожалению, всегда в действиях властей, в том числе судебных, на нынешнем этапе процесса просматривается.
А что касается иска, ну, от того, что Леонид Невзлин, Брюс Мизамор и те, кто на той стороне находятся, получат эти 98 миллиардов, я думаю, россияне вряд ли, как говорится, будут выражать восторги. Тут ведь вопрос вот в чем: на самом деле при всем, как говорится, при всей особенности дела ЮКОСа надо иметь в виду, что после него, вообще-то говоря, налоги стали платить лучше. И, конечно, есть такая тема как выборочное применение права. Но вот это выборочное применение привело к тому, что все крупные в том числе компании стали лучше соблюдать налоговое законодательство, и такая схема присутствует во многих юрисдикциях, в том числе в США, когда дело «Энрона» должно было послужить примером для всех остальных.
Поэтому тут, так сказать, можно с разных сторон смотреть на первое дело ЮКОСа, схемы, насколько они были законны или незаконны, пользовались ими только юкосовцы или еще там десятки, сотни компаний. Я бы считал, что, так сказать, сейчас скорее нужно говорить о втором деле ЮКОСа как о деле, которое является наложением на первое, и явно интерпретация является тех норм и закона, которые, к сожалению, сейчас недостаточно четко сформулированы, но с учетом тех поправок в экономическом законодательстве и УК, которые сейчас на наших глазах происходят, вполне возможно, что эта четкость будет проявлена гораздо больше. Так что это дело суда по правам человека -- он уже довольно долго рассматривает это дело, я не уверен, что суд по правам человека должен такие экономические споры рассматривать, лучше бы это был Высокий суд Лондона или арбитражные суды.
Господин Шохин! С трудом представляю, чем полезным вы занимаетесь, посему о прошлом: вы один из написантов современной российской Конституции. Скажите, пожалуйста, ваша, наша Конституция не выполняется на территории России, а в некоторых местах (мне помнится, вы уроженец Кавказа, и Примаков по-кавказки вам передал механизм, заточенный на отъем денег для процветания путинизима и возрождения КГБ), Москва и ряд кавказских республик закрыты для жителей России. Где Конституция, которую вы писали? // Ковач Евгений Владимирович
Я, честно говоря, не знаю, какими источниками пользуется автор этого вопроса. Я, вообще-то говоря, поморец по месту рождения, я родился в Архангельской губернии, мои родители оказались там ненадолго, на пару лет, за которые я успел родиться, а всю жизнь прожил в Москве, хотя поначалу жил в Московской области, но сейчас эта часть Московской области уже давно является частью Москвы, самой экологически неблагополучной -- это Капотня.
Естественно, я с тех пор поменял достаточно много адресов, сейчас, кстати, живу в Московской области опять, с чего начал, тем и закончил. В написании Конституции моя рука не водила ручкой или авторами Конституции, которая сейчас отметила юбилей -- 20 лет создания конституционной комиссии и так далее. Но вопрос как раз, на самом деле: Конституция в основе своей -- она, все признают, хорошая, даже до последнего времени, до позапрошлого года считалось, что ее менять не надо, поскольку положения ее выверены достаточно универсально и так далее. Что там и разделение властей прописано хорошо, и другие положения.
Безусловно, ни одна конституция не выполняется на 100%, это факт. И дело не в том, что в конституциях есть отсылочные нормы, они есть, и в нашей Конституции довольно много ссылок на то, что тот или ной процесс или отношение регулируется федеральным законом таким-то и так далее. Я думаю, что вот как раз расшифровка Конституции через экономическую конституцию -- это Гражданский кодекс, через другие базовые документы. У нас нет, к сожалению, приоритета, скажем, того или иного кодекса формально над другим федеральным законом, они как бы с юридической точки зрения равноправны. Это в некоем смысле договоренность всех, что Гражданский кодекс надо менять реже, чем частные законы, и вводить в него изменения лишь тогда, когда, как говорится, устаканится так или иная правоприменительная практика, те или иные отношения, хотя не всегда это происходит.
Приведу пример, когда понадобилось создавать госкорпорации и закон о некоммерческих организациях, изменили и Гражданский кодекс, и тогда ввели это понятие. Поэтому, безусловно, очень важным является вот этот механизм трансформации Конституции из основного закона в федеральные конституционные законы, есть таковые просто федеральные законы и, безусловно, я когда-то был председателем объединенной комиссии по законопроектной деятельности как первый вице-спикер Думы, и мы тогда ставили вопрос: должны быть специальные законы о порядке принятия федеральных законов, и закон о нормативных актах, порядке их принятия, и субординация, и что зачем, и что можно править вначале, что потом и так далее. Ну, к сожалению, этих законов нет, эти процедуры, скажем, они на первый взгляд процедурные, а на самом деле они предопределяют очень многое в реальном законодательном массиве и в реальной правоприменительной практике, поэтому Конституция -- с одной стороны, мы теперь видим, что она и меняться может, а с другой стороны -- я считаю, гораздо важнее не менять Конституцию, а припоминать такие законы, которые, скажем так, оптимально ее реализуют.
Вот, в частности, формирование Совета федерации. В Конституции написано: Совет федерации формируется по принципу: один представитель от каждого субъекта, от законодательной власти и один от исполнительной. У нас уже несколько способов формирования было: сначала это были прямые выборы в 93-м году, в 95-м году в Совет федерации вошли по должности спикеры законодательных собраний, регионов и губернаторы. Потом законодательные собрания и правительства регионов стали по сути дела назначать, хотя и через процедуру, как говорится, подтверждения полномочий в законодательных собраниях своих представителей. Потом губернаторов стали вместо выборов, по сути дела, назначать. Вот если это все поставить, видно, что возникает словно на каждом этапе у нас свое толкование Конституции применительно.
Я вот сознательно привел не экономический закон, а вот такой политический. И как вот в нынешней ситуации? Одни говорят: вернуть выборность губернаторов, другие говорят: надо выборность Совета федерации, третьи говорят, что поскольку губернаторы все равно почти назначаются, пусть они и заседают в Совете федерации. Возникает много интерпретаций Конституции, конкретной статьи. И как мы видим тот факт, что сейчас на пороге уже четвертого изменения порядка формирования Совета федерации стоим, конкретная интерпретация этой нормы Конституции -- это баланс интересов и различных групп политического влияния и различных политических партий, и может быть какое-то влияние ситуации политической, экономической в стране на принятие соответствующих решений.
Поэтому я бы считал, что Конституцию лучше поменьше бы трогать, а вот подумать, как оптимально ее имплементировать через систему законодательства, -- это очень важно. А это вот как раз применительно -- уже вернемся к экономическому законодательству -- это как раз диалог бизнеса и власти, и поддержание постоянного такого, скажем, в некоем смысле, напряжения – надо, чтобы электричество было.
Зачем вам "Единая Россия"?! И почему вы согласились возглавить ее руководящие органы? // Дарья
Вы знаете, я возглавляю в "Единой России" структуру под названием «Комиссия ЕР по промышленности и предпринимательству». Это комиссия президиума ЕР, я -- член президиума. В этом качестве возглавляю комиссию. Мне кажется, что это очень удобно -- через фракцию партии большинства пытаться состыковать интересы бизнеса, системные интересы бизнеса и позицию ведущей фракции, фракции большинства и ведущей политической силы.
■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□
Если хотите, это прагматический подход. Но я правда являюсь членом ЕР достаточно давно, с 2004, по моему, года, и вошел туда, когда формировалось так называемое правое крыло ЕР, оно, правда, не сформировалось, сформировались клубы. Сейчас, кстати, еще один клуб либеральный, совсем либеральный, в дополнение к клубу "4 ноября" формируется, и, в принципе, мне кажется, что очень важно -- в ЕР вот такую правоцентристскую линию, потому что, так сказать, иначе, есть депутаты, которых, скажем, тянет влево. Для баланса внутри партии очень важно, чтобы был голос бизнеса услышан как голос по определению более либеральный, правоцентристский в лучшем случае.
Александр Николаевич, а какой у вас лично бизнес? Или вы защищаете интересы олигархов за зарплату? // Наталья. Москва
//
В прошлом году, когда кризис грянул и мы сократили бюджет РСПП, я, чтобы иметь возможность подсократить штат, полгода не получал зарплату. Вообще, у меня бизнеса нет своего. Кстати, именно по этой причине я в 2005 году и был избран президентом РСПП. Но кроме зарплаты я еще получаю компенсацию, будучи независимым членом советов директоров ряда компаний. Кстати, это мне помогает понять интересы бизнеса и компаний в разных секторах экономики. Я считаю, что очень полезно это, не говоря о том, что это еще и помогает, как говорится, решать личные финансовые вопросы.
На какие деньги и кто финансирует РСПП? Спасибо // Александр
РСПП функционирует в двух юридических лицах: мы общественная организация, так как были созданы по закону об общественных организациях еще в конце 91-го года, и, как я уже говорил, с 2006-го года мы функционируем как общероссийское объединение работодателей, мы живем на членские взносы.
■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□■□
Александр Николаевич! Вы в курсе об отношении наших сограждан к своим властям, высказываемым в блогосфере? Как вы полагаете, имеет ли будущее такая страна, где с одной стороны -- государство не исполняет своих же собственных законов, но лицемерно врет о мифическом "вставании с колен", а с другой -- население свою власть или откровенно презирает, или, не скрывая, ненавидит? Сергей
Ну конечно, я в курсе того, что происходит в блогосфере, сам активным блогером не стал, попытался -- просто времени не хватило. Сейчас я стараюсь на своем сайте выступать, что называется, вживую, через видеорежим.
Безусловно, на самом деле население не должно любить взасос свою власть, иначе власть потеряет, что называется, чувство реальности. Другое дело, что конструктивный диалог, который ведет РСПП, нас иногда спрашивают, критикуя так подспудно, даже в сегодняшних вопросах: зачем власть зовет советоваться, что толку в этих советах, если принципиально многие вещи не меняются? Я уже говорил о том, что если мы не научимся формулировать своих требований на языке проектов законов, поправок к этим законам, проектов нормативных актов и так далее, не сумеем убедить, что наше дело правое -- то, безусловно, мы начнем брюзжать и вместо защиты интересов бизнеса можем получить, мягко говоря, раздражение власти по поводу отсутствия возможности сформулировать: а что надо делать.
Безусловно, не все наши предложения принимаются. Было бы странно, если бы власть принимала все наши предложения. Наша задача заключается в том, чтобы, условно говоря, не давать власти успокоиться, если говорить об экономической области, и постоянно чувствовать пульс бизнес-сообщества, поскольку, к сожалению, иногда за счет в том числе большого имущества, которое у государства есть, оно, безусловно, чувствует --- этот самый пульс не в том месте щупает.
Александр Николаевич, я от имени читателей "Газеты.Ru" благодарю вас за интересную беседу, спасибо вам большое.
Спасибо вам, что пригласили.
Добрый день, уважаемые читатели "Газеты.Ru". Кризис изменил отношения власти и бизнеса. Власть, со своей стороны, требует от бизнеса внердить инновационные технологии. Однако бизнес возражает и требует изначально улучшить предпринимательский климат. Именно эти темы будут ключевыми на Неделе российского бизнеса, которая пройдет на следующей неделе под эгидой РСПП. Но уже сегодня ответить о том, какой видит свою роль бизнес, о том, какой будет роль государства, готов глава РСПП Александр Шохин. Добрый день, Александр Николаевич.
Добрый день!
Власть время от времени собирает бизнес и "советуется". Это известно. Но неизвестно, сколько идей (предложений) от бизнеса находит поддержку? Какова проходимость предложений (в процентах)? Наиболее значимые из них, напомните, какие? Какое из предложений встречает наибольшее сопротивление?
В РСПП принимают все новых и новых членов("Норикель"), создаются новые комитеты, проводятся заседания и тп. А что конкретно сделано РСПП для помощи бизнесу?
Александр Николаевич, расскажите про наиболее актуальные задачи РСПП...
Вы знаете, во-первых, диалог бизнеса и власти -- это постоянный процесс, и тут нельзя останавливаться. Я люблю вспоминать Льюиса Кэрролла и "Алису в Стране чудес", которая у нас сейчас в 3D-формате вышла, помните, там фраза: "Чтобы стоять на месте, надо быстро бежать вперед". Вот диалог бизнеса и власти -- точно такой же процесс: нельзя ослабевать интенсивность этого диалога ни на минуту. Поэтому, кстати сказать, мы измеряем эффективность этого диалога не только по тому, что удалось принять, но и по тому, что не принято правительством.
Некоторые вещи, например, годовая отсрочка на введение повышенных ставок соцстраховых платежей. Планировалось введение с 1 января этого года. Нам удалось на год отсрочку сделать, правительство пошло навстречу именно РСПП, по крайней мере, Владимир Путин именно так сформулировал это. Но мы хотели бы использовать эту годовую отсрочку для того, чтобы обсудить другие варианты пополнения доходов бюджета и, в частности, возможности массовой приватизации госимущества.
И буквально неделю назад в Минэкономразвития под председательством первого вице-премьера Игоря Шувалова и активном участии министра экономразвития Эльвиры Набиуллиной мы обсуждали как раз возможности этой массовой приватизации с учетом того, что она должна идти не по принципу «приватизируем то, что не жалко», а по принципу «что должно быть в частном секторе и на что существует инвестиционный спрос у частного бизнеса». Выяснилось довольно много любопытных вещей и то, что имущества у государства гораздо больше, чем оно думает и выставляет на продажу. А во-вторых, много инструментов еще не задействовано, для этого понадобится и изменение в законодательстве и в целом ряде процедур.
И если мы сумеем в течение этого года запустить этот процесс вот по всем этим направлениям, в том числе законодательно оформить, мы сумеем за счет доходов от приватизации сформировать целевой ресурс для пенсионной системы, вот это наша задача -- задача РСПП, мы ее еще год назад сформулировали, чтобы все доходы от приватизации шли целевым назначением в фонд национального благосостояния для целей финансирования пенсионной системы и ограниченного числа социальных задач. Тогда и соцпроблемы будут решаться, может быть, более энергично. И не надо будет их решать за счет ужесточений фискального бремени. Поэтому здесь очень важно и предлагать конструктив, и не давать правительству и законодателю принять те решения, которые кажутся наиболее простыми, но на самом деле могут привести не столько к ухудшению диалога бизнеса и власти, сколько к экономическим и финансовым последствиям -- сузить налоговую базу в будущем, сократить возможности модернизации и инновации и т. д.
Если говорить о том, что удалось за последнее время, -- есть вполне удачные примеры такого сотрудничества. В частности, закон об энергоэффективности. Нам удалось обеспечить баланс стимулирующих мер и мер, как говорится, понуждающих к энергоэффективности. В частности, тот факт, что вводится принцип трехлетнего освобождения от налога, правда, пока что на имущество, -- может быть, и другие было бы правильно налоговые послабления сделать для тех, кто использует энергоэффективное оборудование. Мы вообще, в целом, считаем -- можно было бы с учетом того, что еще нет списка реестра энергоэффективного оборудования, тем более не готова классификация оборудования по классам энергоэффективности, может быть, было бы правильно пойти по пути освобождения любого технологического оборудования, используемого в производственном процессе, от того же налога на имущество и НДС при ввозе этого оборудования и от ввозных пошлин. Кстати сказать, то же касается и поддержки инновации -- сейчас правительство и Минфин ищут конкретные схемы поощрения инноваторов, инновационных компаний.
Мы считаем, что дело абсолютно верное, но не так просто выделить понятия «инновации», «инноватор», «инновационная компания» и так далее. Поэтому мы считали бы, что, может быть, не ужесточать, так сказать, эти требования и дефиниции так, что ограниченное число предпринимателей получат доступ к этим льготам, а стимулировать процесс обновления технологического и там, где это возможно, ориентировать это на наилучшие из доступных технологий и, соответственно, на инновационные прорывы там, где это может получиться. Поэтому, еще раз подчеркну, дело не в том, что нас зовут посоветоваться, на самом деле мы сами стучимся в дверь, а если мы стучаться не будем, то и приглашения не будет. Мы должны уметь и чувствовать настроения бизнеса, и правильно их артикулировать и оформлять их на языке проектов законов и проектов нормативных актов. Это настолько важная часть технико-правовая, что без нее вообще трудно говорить о том, что могут быть учтены пожелания бизнеса.
Александр Николаевич, и все-таки какие из предложений встречают такое ярое сопротивление и почему? // Газета.Ru
Вы знаете, в нынешних условиях о яром сопротивлении говорить не приходится, потому что, вот например, вернемся к тем же налогам, к единому социальному налогу, который заменен был тремя соцплатежами. Позиция у разных ведомств разная. Например, министр финансов Алексей Леонидович Кудрин, который у нас не один раз был на заседаниях и правлениях и бюро различных форумов, в том числе на съездах. Он говорит: "Да, надо повышение соцплатежей компенсировать. Лучше -- поэтапным повышением этих соцплатежей". В частности, он предложил в 2011 году не до 34% суммарную нагрузку на фонд зарплаты, а только до 32% ввести. Минздравсоцразвития во главе с министром Татьяной Алексеевной Голиковой категорически против того, чтобы недофинансировать фонд Пенсионный, Фонд обязательного медицинского и Фонд обязательного соцстрахования. Но она горячо за компенсацию и предлагает Минфину компенсировать за счет снижения других налогов: налога на прибыль, НДС и так далее. В итоге яростного сопротивления как такового нет.
Другое дело, что внутри кабинета идет перепасовка мяча и требования бизнеса таким образом, что все вроде «за» принципиально, а конкретики той, которой нам нужно, мы получить не можем. И поэтому приходится, безусловно, апеллировать к первым лицам государства, к президенту, к председателю правительства. Именно поэтому мы рассчитываем, что на нашем съезде будет присутствовать председатель правительства и на сессионных заседаниях, на конференциях в рамках Недели российского бизнеса -- ключевые министры кабинета. Нам, честно говоря, хотелось бы, чтобы по итогам этой недели и съезда -- уже 17-й съезд РСПП, причем три года мы параллельно проводим съезд работодательской организации, поскольку мы единственная в стране работодательская общероссийская организация, по крайней мере, на начало этого года дело было именно так, т. е. на протяжении четырех лет по закону об объединениях работодателей на общенациональном уровне в качестве объединения работодателей действовал только РСПП.
А кстати, это не только почет и уважение: это ответственность, в том числе по закону о субсидиарной ответственности в случае, если генеральные и иные трехсторонние соглашения с администрациями разного уровня, включая правительство федеральное, или с профсоюзами разного уровня не исполняется. Пока, слава богу, такого не было, но тем не менее мы добровольно взяли на себя ответственность, понимая, что в качестве стороны работодателей мы не имеем права на формальное участие в обсуждении, ну, если не всей социально-экономической политики, то тех ее разделов, которые имеют отношение к социально-трудовым отношениям, отношениям социальных партнеров и так далее.
Приведу конкретный пример: в пятницу на заседании российской трехсторонней комиссии "Правительство -- работодатели -- профсоюзы" по нашей инициативе был внесен один вопрос: о компенсациях за вредные и опасные условия труда. Мы на протяжении нескольких лет поддерживали правительство в том, что надо переходить от пресловутых списков вредных производств, даже не производств, а профессий, списков №1, №2 и так далее, которые составлялись еще в советское время. Основаниями для включения в список тех или иных профессий были не только реальные условия труда, но и необходимость привлечения людей на непривлекательные работы. Мы согласились с правительством в том, что нужна реальная аттестация рабочих мест. И, более того, когда первые прикидки сделали, мы увидели, что бизнесу придется, как говорится, раскошелиться на эти компенсации в большем объеме. Мы согласились, потому что видели, что нагрузки не столь существенны, а сам принцип аттестации рабочих мест на основе реальных условий труда в принципе правильный. Но когда мы увидели окончательную версию приказа Министерства соцразвития и здравоохранения, который отправлен на регистрацию в Минюст, мы поняли, что некоторые наши компании в разы, а некоторые компании даже в сто раз должны будут увеличить число занятых во вредных производствах. И явно загонять всю экономику в понятие "вредное" и компенсировать всем только за тот факт, что мы живем в этой стране, было бы, наверное, неправильно.
Конечно, не идеальная у нас экология, и самые лучшие производства не все могут похвастаться, что они экологически чисты и приемлемы для нормального функционирования здорового человека, но тем не менее нам нужно прежде всего простимулировать, в том числе через поэтапное, может быть, ужесточение требований к тем рабочим местам, которые являются наиболее благоприятными с этой точки зрения, простимулировать процесс технологического обновления производства. Это не сразу делается, это процесс, в который могут постепенно вовлекаться и более благоприятные рабочие места, которые через 5 лет окажутся уже, как говорится, в красной зоне, что называется, их нужно будет выводить. Поэтому мы категорически выступили против этого варианта приказа ,и Минздравсоцразвития отозвало этот приказ с регистрации в Минюсте. Мы договорились до 1 сентября попытаться найти компромисс. Причем компромисс не только наш с правительством, но мы еще и будем продолжать наш диалог с профсоюзами и так далее.
Какие еще примеры и сотрудничества и сопротивления можно привести? Вообще, по каждому направлению законодательной деятельности, законопроектной деятельности и прикладной деятельности правительства, региональных структур -- нам нужно вести диалог. Я возвращаюсь к тому, с чего начал. В частности, возьмем хороший, в принципе, закон о защите конкуренции. Мы активно принимали участие в его разработке. А когда в прошлом году принимался второй так называемый пакет ФАС -- Федеральной антимонопольной службы, -- в виде поправок к этому закону мы увидели очень много опасностей в нем, выражающихся в том, что очень велико усмотрение чиновника по определению того, что можно назвать монопольно высокой или монопольно низкой ценой и злоупотреблением доминирующим положением.
Мы за развитие конкуренции, мы должны бороться с монополизмом не только естественных монополий, но и тех, кто противоестественным образом захватывает те или иные рынки, злоупотребляя доминирующим положением на федеральных или региональных местных рынках. Нам нужно такое толкование норм закона, которое будет одинаковым и для чиновника-антимонопольщика, и для суда арбитражного, и для бизнеса. Если бизнес, как говорится, отклоняется от тех или иных правил и процедур, он должен понимать, что за этим последует, как говорится, наказание. Но сейчас как бы форма определения этой рыночной или нерыночной цены такова, что можно истолковать по-разному конкретные цифры. И в итоге мы добились того, что ФАС готова разрабатывать алгоритмы, которые будут одинаково толковаться и властью исполнительной, и судами, и бизнесом. И, более того, для этого понадобится и третий пакет ФАС, то есть еще одни поправки к закону. Если бы мы все время не держали руку на пульсе, то, безусловно, мы бы могли упустить серьезные какие-то вещи или вовремя не поставить вопросы о необходимости корректировок.
Добрый день! Александр Николаевич! Сегодня инновации -- одна из самых обсуждаемых тем. Правительство пытается стимулировать инновационное развитие: так, в аналоге Кремниевой долины в Сколково будет создан специальный правовой режим, будут предоставлены налоговые льготы и послабления. Однако, как мне кажется, едва ли это будет способствовать инновационной активности, ведь для ее взрыва необходим мощный спрос и, прежде всего, со стороны бизнеса. Однако предприниматели во время кризиса заняты сохранением компании, они заняты сокращением расходов, а не, наоборот, их увеличением, чего требует внедрение инновационных технологий. Когда же кризис закончится, предприниматели, скорее всего, снова успокоятся и вернутся к прежней схеме работы без инновационных технологий. С вашей точки зрения, что необходимо сделать властям, чтобы бизнесу действительно было интересно заниматься инновациями? Что должен сделать сам бизнес?
Вы знаете, Ольга настолько грамотно формулирует вопрос, что я даже подозреваю, что она знает ответы. Если это действительно так, то, Ольга, напишите -- на сайт РСПП можно отправить ваши предложения. Абсолютно верная формулировка: пока не будет устойчивого спроса на инновации у отечественных компаний, стимулировать производство этих инноваций -- вещь безусловно нужная, чтобы хотя бы не потерять, как говорится, способность генерировать новое в разных отраслях, в том числе в тех, где у нас есть действительно конкурентное преимущество.
Но без спроса, причем в самых разных отраслях, не только в приоритетных, которые названы, скажем, президентом как пять таких приоритетов модернизации, но в любых отраслях без спроса, мы безусловно будем постепенно проигрывать конкуренцию и по той же энергоэффективности, и по производительности, и по «зелености» нашей экономики и так далее. И рано или поздно придется уступать даже отечественный рынок транснациональным или иностранным компаниям в большем объеме, чем, как говорится, это можно было бы допустить при нормальном стимулировании инновационной конкурентоспособности. Поэтому, безусловно, очень важно, базовые вещи все равно остаются: это благоприятный предпринимательский деловой климат. Если у нас, условно говоря, административные барьеры, коррупционные механизмы и так далее будут оставаться заметным препятствием для ведения любого бизнеса -- не только малого или среднего, но любого, крупного в том числе, -- конечно, спрос на инновации будет, как говорится, менее выражен, в том числе потому что инновации -- это действительно допрасходы, дополнительные технологии и технологические, управленческие и так далее. И, безусловно, если на каждом этапе у вас те же административные барьеры или схемы отсылки к уполномоченным структурам, которые сделают экспертизу, заключение и так далее, а на самом деле это технологии отката тем же чиновникам, -- то, безусловно желание удлинять цепочку пропадает.
Это мы возвращаемся к термину, который немножко подзабыт, -- диверсификация экономики: условно говоря, вместо экспорта сырья начать осуществлять глубокую переработку сырья. Во многих отраслях тут не надо придумывать ничего нового, можно использовать лучшие существующие технологии, которые известны, и соответствующее оборудование может быть либо закуплено, либо даже произведено в стране и так далее. Без таких стимулов, которые я уже упоминал, в частности, освободить любое технологическое оборудование, даже не только энергоэффективное, список я бы расширил, и, может быть, критерии какие-то здесь уместны, но пока их нет, можно говорить о том, что любое технологическое оборудование, способствующее энергоэффективности, росту производительности, экологической чистоте производства, улучшению условий труда, -- тут по разным параметрам можно выработать систему критериев, -- оно должно освобождаться от налога на имущество, причем, может быть, не на три года, а навсегда. То есть его вывести из понятия «имущество», в отличие от зданий и сооружений, нужно другими налоговыми стимулами действовать, поощряя в том числе и разработки соответствующего технологинческого оборудованиы и так далее.
В итоге, безусловно, чтобы этот спрос на инновации возник, нужно действительно поставить компании в эту конкурентную среду, когда без технологического, что такое модернизация -- это осовременивание, оно может быть разным, -- или вы берете то, что, условно говоря, видите на витрине последние новинки моды. Либо вы конструируете это сами, пытаясь как бы на шаг или полшага опередить конкурента. И тот и другой вариант нам подходит в ряде отраслей. Первая схема в других отраслях -- к сожалению, более ограниченное их число может сработать; и вторая схема и сколковская «Кремнивая долина» -- это попытка запустить этот самый второй процесс.
Без массовой модернизации, безусловно, массового инновационного процесса быть не может. Но в то же время нам нужно инновации развивать, в том числе отрабатывая механизм стимулирования инновационных процессов, которые, будучи отработанными в том же Сколково или в других наших «Кремниевых долинах», -- я допускаю, что они могут быть не в единственном числе -- в том числе базироваться на крупных научных центрах, которые сохраняют конкурентоспособность сейчас на рынке и знаний фундаментальных, и прикладных разработок. И отработав эти механизмы стимулирования инновации, при наличии спроса на эти инновации, мы можем соединить два процесса. Безусловно, еще раз подчеркну, важен и общий деловой климат, предпринимательский климат, без создания нормальных условий для бизнеса, безусловно, трудно решать и другие задачи. Кстати сказать, на одной из встреч с бизнесом, по-моему, с российским и французским, месяц с небольшим назад президент Медведев говорил, что поддержка бизнеса в России зачастую означает, что не мешать надо бизнесу. И он действительно прав.
Скажите, поспособствует ли снижение банковских ставок реальным инвестициям в перспективные отрасли промышленности, а не только нефтяную и газовую? Что еще нужно сделать, чтобы объем инвестиций рос? // Кирилл Осипов
Вы знаете, мы упали не только по ВВП довольно серьезно, почти на 8%, но и инвестиции в основной капитал упали в России где-то на 17%. И, безусловно, одним из показателей восстановления экономики должны быть, на мой взгляд, не общие показатели ВВП, промпроизводства или производства в отдельных отраслях, а, прежде всего, инвестиции в основной капитал. Если мы выйдем, как прогнозируют некоторые оптимистически настроенные правительственные чиновники, на 5% роста ВВП, уж как минимум 10% роста инвестиций в основной капитал должно быть. И, безусловно, банковские ставки, доступность финансовых ресурсов, если говорить более широким таким термином, -- это одно из условий увеличения инвестиций в основной капитал. И здесь могут быть разные схемы: просто снижение ставки рефинансирования часто не приводит к удешевлению стоимости коммерческого кредита, невзирая на пожелания правительства, председателя правительства. В частности, ставка рефинансирования плюс три процентных пункта, что-то коммерческие кредиты гораздо дороже. И, безусловно, здесь важно, чтобы ставка процента коммерческих банков -- в данном случае не ставка рефинансирования, чтобы они не стимулировали дефолтные схемы, когда люди берут деньги, заведомо понимая, что они под эти проценты их отдать не могут.
И вот этот контроль так называемых плохих кредитов, безусловно, важен, нужен; именно поэтому, кстати, дело же не только в ставке, а в том, что банки берут большие залоги, дисконтируют залоги -- иногда многократно. И сейчас ситуация, на мой взгляд, потихонечку выправляется, в том числе мы видим, что инфляция у нас снижается, а снижение инфляции -- это залог, что ставка рефинансирования будет снижаться. Но тем не менее нужны специальные меры, в частности, меры государственно-частного партнерства, такие как субсидирование процентной ставки в ряде отраслей, в том числе за счет региональных и федерального бюджетов в тех отраслях, которые и могут быть, так сказать, зонами прорыва и там, где просто необходимо стабилизировать производство, в том числе из-за целей чисто социальных.
Механизмы ГЧП самые разные. Мы, например, считаем, что в программе антикризисной на 10-й год правительства есть целый ряд правильных положений, в том числе возможность стимулировать инвестиции в инфраструктуру. Кстати, ограниченность инфраструктуры -- это один из факторов, препятствующих нормальному ведению частного бизнеса в том числе, но если государство будет правильно вкладываться в инфраструктуру, в том числе строить и современные дороги, и скоростные магистрали, и терминалы авиационные, морские и так далее, -- то, безусловно, можно и абсорбировать высвобождающуюся рабочую силу, я напомню, что у нас производительность труда в 3-4 раза ниже, чем в европейских индустриально развитых странах в целом, и если мы начнем стимулировать инновации, мы реально начнем стимулировать высвобождение работников. Но мы же не можем допустить, чтобы у нас безработица поперла, что называется, вверх, нынешние 9% -- еще приемлемая цифра, но мы видим на примере некоторых европейских стран, где безработица 20%: они сталкиваются с очень серьезными проблемами. Даже наши визы стали с трудом давать в ту же Испанию, жалуются, что боятся, что наши граждане останутся там работать. И, безусловно, стимулируя, еще подчеркну, инновационный процесс, энергоэффективность, рост производительности труда и так далее, мы должны все-таки хоть и концентрированно, с учетом ограниченности ресурсов, но выбирать вот эти конструкции государственно-частного партнерства, в том числе развивая схемы концессионные и иные, которые напрямую от государства не требуют прямых вложений средств, будь то гарантии или те же концессии. И тогда можно и инфраструктурные ограничения снимать, и социальную напряженность купировать, не давая людям выйти на улицу, а заранее можно, как говорится, предложить те или иные варианты решения проблем.
Кроме того, есть еще одна тема: не только тарифы на ЖКХ волнуют людей, но тот же бизнес, безусловно, понимает, что высокие тарифы на естественных монополиях -- тоже фактор, затрудняющий возможность, как говорится, формирования оборотных средств компаний. Поэтому здесь нужно оптимизировать правительству меры прямой поддержки с методами косвенной поддержки экономики, в том числе через взвешенную тарифную политику.
Вы предлагаете ввести заявительный порядок приватизации. Это что, бизнесмен будет приходить и говорить: отдайте мне этот кусок госсобственности, он мне понравился? Вы представляете, какую коррупцию и беспредел это породит?// Алексей Петрович, Москва
Александр Николаевич, считаете ли, что государство может быть эффективным собственником? Приведите, пожалуйста, конкретные примеры. Потому что на слуху все больше примеров того, что государство озабочено не разработкой и принятием эффективных бизнес-решений, а сохранением социальной стабильности. // Полина
Во-первых, как мы понимаем заявительный характер приватизации? Мы считаем, что государство должно составить список стратегических предприятий на основе неких разумных критериев, понятных всем. И обществу в широком смысле, и бизнесу, и, так сказать, государству как таковому. Мы считаем, что сейчас в списке стратегических предприятий чересчур много предприятий, которые стратегическими являются по одной простой причине: что чиновники, которые ими управляют, в случае смены собственника потеряют возможность контролировать эти предприятия и, что называется, доить их. Ведь многие из них официально прибыли не приносят, дивиденды не платят и так далее, но тем не менее госчиновники или государственные менеджеры -- назовем их лучше так -- они не отдают их, в программу приватизации не включают.
После того как будет составлен этот список стратегических предприятий, все остальное на продажу, в принципе. Самое главное -- сделать такие процедуры приватизации, которые не дадут оснований упрекать ни государство, ни бизнес, что это второе издание приватизации залоговой или ваучерной и так далее. Что для этого нужно делать? Это список, и если хотя бы одна компания подает заявку на тот или иной актив, все равно должны быть универсальные схемы доступа любых желающих. Это значит, что эту собственность мы должны, условно говоря, перевести в план приватизации, в программу приватизации включить. А дальше нужны схемы, которые позволят устранить то опасение, которое справедливо высказывается вашим слушателем, зрителем.
Ну, например, кстати, на встрече, на которую я ссылался, с Шуваловым и Набиуллиной по поводу приватизации, был поставлен вопрос, что неплохо было бы госпакеты продавать тем частным собственникам, которые уже присутствуют в этих компаниях. Потому что если зайдет спекулянт, он может купить, как говорится, по более высокой цене, а потом рейдерскую атаку внутри компании делать, вынуждая частных собственников купить втридорога, что называется. Проблемы есть, безусловно, но я считаю, что если это достаточно крупная компания, то надо определять рыночную ее стоимость, капитализацию через схемы выхода на IPO небольшого процента акций, то есть нужны технологии публичных, прозрачных торгов по определению цены. Есть, конечно, и закон об оценочной деятельности, можно привлекать оценщиков, можно привлекать кроме оценщиков конкретные саморегулируемые организации оценщиков, которые должны подтвердить справедливость той или иной оценки, но тем не менее на первых порах было бы правильно, как говорится, формировать вот этот список объектов потенциально выставляемых на приватизацию и схемы типа privat placement широкому кругу возможных покупателей, инвесторов или схемы IPO для того, чтобы не ошибиться с ценой.
И, безусловно, это важно, как я уже говорил, и с фискальной точки зрения мы должны сформировать ресурсы для пенсионной системы, не основанные на увеличении налогов на бизнес, и, кроме того, мы должны повысить эффективность управления собственностью. Эта моя точка зрения не менялась никогда, считаю, что государство не может быть эффективным собственником, за исключением того ограниченного круга стратегических предприятий, которые действительно выполняют некую такую функцию, связанную с обороной безопасностью и так далее. В частности, даже взять нефтегазовый сектор. Ну, скажем, так компании «Роснефть» и «Газпромнефть», хотя они не являются государственными, например, «Газпромнефть» является дочкой компании, в которой у государства 51%, то есть она «дочка» «Газпрома», а у государства в «Газпроме» 51%. «Роснефть», правда, напрямую -- государственная -- 75% у государства. Мы видим одновременно компании типа НТК-BP и «ЛУКойла», они показывают лучшие показатели эффективности по всем параметрам.
Это значит, может быть, мы зря, условно говоря, активы в свое время накачивали в эти компании, и была частная «Сибнефть» -- стала «Газпромнефть», был частный ЮКОС, стал он государственная «Роснефть». Если бы это действительно соответствовало неким требованиям стратегичности или эффективности, то показатели должны были меняться в другую сторону. Но они поменяются, знаете почему? Потому что законодательство так устроено, что госкомпании получают преференции. В частности, они могут «Газпром» и «Роснефть», могут получать лицензии без аукционов и без конкуренции с частными компаниями, только они могут работать на шельфе или в той же Восточной Сибири, где масса льгот, законом закрепленных. И всего лишь двухходовка: законом закрепляете льготы по работе на шельфе в Восточной Сибири, по экспортным пошлинам, по НДП и так далее, а потом туда пускаете только государственные компании. В результате двуххдовки вы можете получить реальные показатели такие. Что там, через несколько лет государственныве компании будут показывать лучшие результаты. А частные компании будут вынуждены, что называется, либо реализовывать проекты вместе с государственными, либо, что называется, отползать в том числе за пределы России, покупая активы, добывающие, перерабатывающие за пределами России.
Не думаю, что при том дефиците инвестиционных ресурсов, о котором мы уже, в частности, говорили, есть нужда отталкивать частный бизнес от вложений в российскую экономику.
Добрый день! Не так давно по инициативе правительства РФ был принят законопроект, меняющий порядок уплаты и размер ЕСН в 2011 году. В частности, налоговая нагрузка на зарплаты до 25 т. руб./мес. увеличивается в 1,3 раза (по сравнению с 2009 г.), нагрузка на зарплаты от 200 т. руб./мес. не меняется и даже снижается, а вот зарплаты в 35 т. руб./мес. получают по-максимуму: 1,6 (!) раза. Означает ли это четкий и однозначный сигнал обществу, что в России могут быть только очень богатые люди, очень бедные (для обслуживания богатых), а так называемый средний класс, т. е. квалифицированные специалисты, врачи, инженеры и т. д., должны собирать чемоданы и искать более дружелюбные юрисдикции? Вопрос номер 2: почему нельзя заменить НДС на налог с продаж? Кто именно в правительстве лоббирует сохранение этого весьма затратного и коррупционноемкого тормоза для развития экономики?
По ЕСН. Честно говоря, порядок, который будет введен с 1 января следующего года, ну, фактически введен сейчас, просто ставка 26%, естественно, коль ставка единая для всех, то есть 26% -- суммарная для социальных платежей, то, безусловно, в разных отраслях, в зависимости от концентрации людей с тем или иным уровнем зарплат, нагрузка на фонд зарплаты разная. Мы оценивали эту нагрузку, действительно, там от 30 даже до, по нашей выборке, мы о конкретных предприятиях смотрели, даже до 75% увеличение нагрузки идет. Кстати сказать, предложение Кудрина с 34% со следующего года до 32% в целом ряде отраслей
-- А вот как восстановимся, это с 1 января года следующего, после восстановления можно будет снимать этот мораторий, но, глядишь, к тому времени и нужда может пропасть, если мы действительно запустим механизмы такого инновационного развития экономики и временную недостачу ресурсов бюджета будем покрывать за счет той приватизации более массовой и широкомасштабной, о которой мы говорили. Здесь надо просто вспомнить, что до 1 января 2010 года у нас действовала единая регрессивная ставка, и чем выше были зарплаты, тем меньше платили работодатели, и, в частности, с зарплат, превышающих 600 тыс. рублей в год 2% ЕСН был. Поэтому шаг в сторону соцсправедливости путем выравнивания ставок, безусловно, сделан.
Кроме того, мы в качестве компромисса обсуждаем с правительством и такую меру как все-таки более длительный переходный период, если бы не полное выведение из-под новых ставок малого инновационного бизнеса. Конечно, крупный бизнес тоже страдает, многие наши члены -- крупные компании миллиардами измеряют увеличение нагрузки на фонд зарплаты, миллиардами рублей, стало быть, сокращение возможностей в том числе для инвестиций. Если говорить о компромиссах, то вот у нас ведь с 14-го года льготы все кончаются для малого и среднего бизнеса, либо надо до 20-го хотя бы продлевать этот 14-процентный уровень уплаты этих взносов, либо вообще отстать от малого инновационного бизнеса навсегда, чтобы он не думал, когда же все это кончится, когда введут эти более жесткие правила и так далее. Поэтому будем двигаться двумя направленями в диалоге с правительством: с одной стороны такие временные компромиссные меры, хотя бы по малому инновационному бизнесу, но лучше найти другие источники, в том числе, кстати, пора бы уже подумать всерьез о накопительной пенсионной системе, об использовании средств пенсионных фондов и страхования жизни для целей инвестиций, как это во многих странах мира делается.
Пока что у нас, несмотря на то, что я когда-то был председателем комитета в Думе до 2002-го по банкам и финансовым рынкам, и занимались мы в том числе пенсионной реформой, и пробивали вот эту накопительную систему. Но она в таком полудохлом состоянии с тех пор находится. Сейчас мы вновь поставили задачу отработать с правительством технологию реальной пенсионной реформы. Кстати, вот почему мы поддерживаем Алексея Кудрина с его предложением не торопиться повышать взносы на обязательное медицинское страхование с 3,1 до 5,1, что как бы сократит общую нагрузку с 34% до 32%. Нет реформы обязательного медицинского страхования, и сначала нужно повысить нагрузку на бизнес, а потом думать, как на эти деньги сделать реформу, -- это неправильный подход. Сначала предложите реформу, а потом надо смотреть, сколько она стоит, и может ли она другим способ быть профинансирована и так далее.
А что касается замены НДС налогом с продаж: вы знаете, года три по моему назад, мы, встречаясь с президентом Путиным, поставили вопрос, я вот выступал, я поставил вопрос о снижении НДС до 10%, -- или два года назад. Почему 10% -- мы посчитали, что 10% в том числе резко снижают заинтересованность у недобросовестных предпринимателей к использованию мошеннических схем с НДС, то есть возмещение экспортного НДС при отсутствии экспорта как такового, такой бизнес процветал и с тех пор существует. А во-вторых, коррупционная составляющая при администрировании 10%, если она остается, она не ложится тяжелым бременем нагрузки на бизнес. Вот мы решили тогда заявиться на 10%. И до кризиса возможен был компромисс. Нам давали понять наши партнеры в правительстве: ну, 10 -- это вы замахнулись, ну уж 12-то еще можно пообсуждать. И альтернативу мы предложили, что если НДС не будет снижен, вот, фактически почти в два раза, то надо менять его на менее коррупциогенные, коррупциоемкие налоги, ну, в частности, налог с продаж, но при том понимании, что мы сумеем убедительно доказать, что администрирование налога с продаж менее коррупциогенным является.
Кроме того, возвращаясь к термину, подзабытому ныне, -- диверсификация, мы должны признать, что высокий НДС делает невыгодным каждый последующий цикл переработки сырья, и нам, даже думая об инновации модернизации диверсификации, нужно, видимо, снижать тот же НДС, расширяя налоговую базу другим способом.
Уважаемый Александр Николаевич! 1. Каковы перспективы отмены НДС и ЕСН в России в ближайшие годы (без замены их другими налогами)? 2. Может ли в 2011--2012 гг. начаться процесс массового банкротства предприятий в малом и среднем бизнесе (в первую очередь, в реальном секторе) из-за нехватки оборотных средств, роста тарифов и фискального прессинга на бизнес?
Вы знаете, наша задача не допустить, чтобы прессинг увеличился по разным направлениям -- и фискальным, и административным и так далее, Кстати сказать, надо признать, что все-таки ряд мер здесь достаточно удачно заработал. В частности, сокращение числа проверок -- плановые раз в три года, внеплановые с санкции прокурора -- привело к тому, что количество отказов прокуратуры в проведении внеплановой проверки -- 50% к запросам контрольно-надзорных органов. Это значит, что то ли им делать нечего, они сами себе придумывают проверки, то ли, наоборот, их бизнес в том и заключается, чтобы, как говорится, наезжать на бизнес, извините за тавтологию. Но тем не менее шаг, безусловно, важный. Второй шаг -- это переход на уведомительные принципы начала бизнеса в целом ряде секторов, сокращение лицензируемых видов деятельности и замена их схемами, в том числе декларирования соответствия.
В том числе для нас важно, чтобы добросовестный бизнес должен, начиная работу, заявить о том, что он действует в соответствии с такими-то техническими регламентами и стандартами, в том числе регламентами противопожарной безопасности и так далее. Если он, начиная бизнес, подтверждает соответствие, а потом уклоняется от этого, не проводит тех мероприятий, которые вытекают, собственно, из соответствующих регламентов, стандартов и так далее, в том числе промышленной, технологической безопасности и так далее, качество продукции, он должен нести очень серьезную ответственность. Кстати, мы считаем, что эта схема необременительна для добросовестного бизнеса -- в отличие от схем, например, часто меня упрекают, по-моему я видел в ваших вопросах что-то, вот, РСПП гробит любую инициативу по введению обязательного страхования ответственности по опасным объектам, по другим, мы, вообще-то говоря, считаем, что страховать надо риски, а то, что нам предлагают наши коллеги по страховому сообществу, -- они предлагают страховать объекты имущества, технологические комплексы и так далее. Рассудите сами, чем сильнее у нас будет модернизация и инновация развиваться, тем более современное безопасное оборудование в том числе за счет принципиально иных каких-то технологических систем контроля, управления и так далее. На это приходится раскошеливаться, правильно?
Было указано в одном из вопросов, что инновации требуют инвестиций. Так вот, как только вы ввели все это новое безопасное оборудование, которое стало дороже, вы должны застраховать его в зависимости процента от стоимости. Ну, разумно ли это: в проценте от стоимости? Давайте оценим новые риски. Вы ввели оборудование -- риски резко снизились. И для занятых на этом производстве, и для третьих лиц -- населения из населенного пункта или города, где расположено предприятие, и для той же экологии и так далее. Риски мы не умеем оценивать. А вот там гораздо легче от стоимости оборудования. Поэтому мы считаем, что компромисс заключается в том, что бизнес должен декларировать свое соответствие всем этим нормам и нести наказание, достаточно может быть оно жестким, за несоблюдение этих задекларированных им самим соответствий.
Малый бизнес, да и нередко средний, жалуются на притеснения со стороны крупного (в ход идет и заказ и отъем бизнеса и использование административного ресурса). Как на это реагирует РСПП? Как законодательно закрепить права малого бизнеса на безопасное существование? Это возможно? // Руслан, Москва
Вы знаете, кроме закона есть правоприменительная практика. А правоприменение -- это то, как толкуются законы и чиновниками разного уровня, и судами тоже разного уровня. Поэтому, безусловно, кстати, мы сейчас затеяли проект "Мониторинг правоприменительной практики" и хотели бы по нескольким ключевым направлениям взаимоотношений бизнеса и власти, по которым действуют в т.ч. новые законы, отмониторить ситуацию с правоприменением. Потому что иногда декларируются действительно очень благие намерения, они включаются в закон, потом выясняется, что не успели принять нормативные акты подзаконные. Или расплывчатость формулировок позволяет всем толковать по-разном,у в том числе привлекать к ответственности бизнес, хотя он, мягко говоря, не ждет того, что будет именно так интерпретирован закон.
Поэтому вот для малого и среднего бизнеса это особенно важно. Законодательно закрепить безопасность малого бизнеса на самом деле задача тяжелая, потому что одним законом этого не сделать. Если мы примем закон из одной строчки: не трогай малый бизнес, -- все равно какие-то проверки, определенные контрольные мероприятия будут и так далее. Поэтому речь идет о системе мер, в том числе тех, о которых я говорил, когда мы переходим на уведомительные технологии, заменяем лицензирование подтверждением соответствия. И для малого бизнеса ведь важно не только вот это административное давление, ему нужны и нормальные условия для ведения бизнеса. Когда сейчас вот на инновационном форуме малого бизнеса премьер-министр Владимир Путин обещал на три года отсрочку дать по выкупу помещений для малого бизнеса. Но ведь в 2010 году этот процесс должен был быть закончен, но что произошло за это время, пока чиновники готовились к завершению срока? Они очень многие объекты недвижимости передали своим МУПам, ВГУПам и так далее, а те их уже используют для реализации своих уставных целей; нету ничего, оказывается, у муниципальной власти для того, чтобы предложить малому бизнесу.
Поэтому мы, кстати, выступаем за то, чтобы четко было определено соответствие уставов таких предприятий унитарных и того имущества, которое за ними закреплено. Если есть несоответствие -- вот весь излишек должен, что называется, предлагаться малому и среднему бизнесу для выкупа по тем схемам, которые прописаны в законе и до 2013-го года предлагаются. То есть опять вернусь к одному из базовых тезисов: все время нужно фиксировать проблемы малого и среднего бизнеса и все время ставить вопрос и о законодательной защите интересов, и о такой правоприменительной практике, которая не позволит вольно толковать законы, ущемляя интересы малого и среднего бизнеса. Кстати сказать, многие из положений, которые сработали неплохо для малого и среднего бизнеса, мы считаем, они вполне применимы для любого бизнеса.
И как только стало трудней внеплановые проверки для малого бизнеса делать, вспомнили о крупном -- его-то можно проверять без санкции прокурора в любое время. А кроме того, под эти проверки же вот это правило -- оно не распространяется на налоговые проверки. Поэтому есть над чем работать. И мы считаем, что нам нужно тут не всегда делить малый, средний и крупный бизнес, тут довольно много системных вопросов. И мы рассчитываем, что и малый, и средний бизнес будут, как говорится, помогать друг другу.
Что касается рейдерских захватов, вытеснения и так далее -- это есть и в отношениях "би ту би" в целом бизнесе. Кстати сказать, мы по нашим опросам ежегодно готовим вместе со ВЦИОМом доклад о состоянии делового климата в стране и в том числе такой опрос проводим, в этом году, по-моему, 1200 предприятий опросили, и надо сказать, что достаточно позитивно оценивают отношения предпринимателей внутри предпринимательского сообщества. Те рейдерские атаки, которые в начале кризиса имели место, -- они сейчас как-то затихли. На самом деле у нас ведь такой процесс пошел расширения, присутствия государства в экономике, просишь помощь -- заложи акции, не можешь вернуть эту помощь -- условно говоря, отдай контроль и так далее. В принципе нормальная схема, она реализуется во всех странах в том числе англо-саксонских либеральных, Великобритания, США и так далее. Но тем не менее тут важно, чтобы государство пример подавало, и в том числе четкие схемы выхода из бизнеса, в который оно зашло в кризисный период.
Какие выводы РСПП сделал в связи со смертью в СИЗО г-на Магнитского? Вы намерены действительно защищать бизнес от государственного рейдерства или и дальше планируете вести сепаратные переговоры с властью, уступая одни экономические и гражданские свободы за другими? // Сатина
Вы знаете, на самом деле мы довольно давно, я вот себя помню на посту президента четыре с половиной года -- как раз исполняется в апреле, мы с самого начала ставили вопрос, в том числе применительно к делу ЮКОСа, что за экономические преступления нельзя избирать такую меру пресечения как арест. И мы считали, что можно применять и другие меры пресечения: подписка о невыезде, поручительство. Я лично сам давал поручительство по таким сложным вопросам, когда мера пресечения была выбрана -- арест, и, надо сказать, ну как бы организация не имеет права давать по закону поручительство, ну, я считаю, что мы, используя эту схему, в том числе и пробили брешь, и те поправки президента, которые гуманизируют законодательство, связанное с экономическими преступлениями, в том числе резкая минимизация числа статей, по которым может применяться арест, введение процедуры домашнего ареста, залог не только деньгами, но и другими активами, но и так далее -- устранение вот этой возможности суммировать несуммируемое, когда то же мошенничество и отмывание доходов, полученных преступным путем, могли быть добавлены к любому нарушению закона. Например, нарушению налогового законодательства. Вот то, что президент внес такие поправки, которые, честно говоря, мы как бизнес не ждали, что так радикально может пойти власть и, как говорится, готовы были по частям на протяжении большего времени пробивать то, что сейчас это принято, на мой взгляд, тоже дело Магнитского повлияло, безусловно, на принятие решения.
Звучат предложения отменить или наложить на год мораторий на действующую статью в УК "Мошенничество", поскольку она слишком размыта и под нее легко загреметь даже для добросовестного бизнеса. Вы -- за? // Роберт, Дубна
Вы знаете, я вот только что на эту тему говорил: я за то, чтобы не было возможности, условно говоря, при отсутствии конкретного состава преступления использовать расплывчатые статьи, коими являются «Мошенничество» или то же «Отмывание доходов», когда вам можно добавить лет 15 за любое правонарушение, которое, так сказать, условно говоря, не является тяжким экономическим преступлением. Поэтому, безусловно, сокращение вот этой возможности интерпретировать нормы закона и избирать такие меры пресечения, которые позволяют, как говорится, добиваться тех результатов, которые нужны следствию, -- все это очень важный шаг вперед. Я считаю, что это одно из серьезнейших изменений позитивных в отношениях бизнеса и власти за последнее время.
Александр Николаевич, как вы относитесь к иску ЮКОСа к России, поданному в ЕСЧП, о признании экспроприации имущества компании и требовании компенсации в $98 млрд? // Сергей
Александр Николаевич, не считаете ли вы, что России следовало бы заранее, не дожидаясь решения ЕСЧП по делу ЮКОСа, попытаться договорится о компенсации с бывшим акционерами ЮКОСа, особенно миноритарными? // Сергей
Я уже выступал год назад -- формулировал по делу ЮКОСа свою точку зрения, я считаю, что второе дело ЮКОСа противоречит первому, если люди получили, как говорится, серьезное наказание за уклонение от уплаты налогов, значит, их бизнес, сам бизнес признан законным и не является воровством нефти и так далее.
Но если второй иск, как говорится, является базовым, то, значит, неправомерен приговор по первому делу. Я не юрист, но здравый такой смысл показывает, что здесь как раз происходит наложение того, что не должно накладываться друг на друга. И, безусловно, хотелось бы увидеть, что в деле ЮКОСа меньше политических пристрастий и больше здравого, и юридического, и экономического смысла, который, к сожалению, всегда в действиях властей, в том числе судебных, на нынешнем этапе процесса просматривается.
А что касается иска, ну, от того, что Леонид Невзлин, Брюс Мизамор и те, кто на той стороне находятся, получат эти 98 миллиардов, я думаю, россияне вряд ли, как говорится, будут выражать восторги. Тут ведь вопрос вот в чем: на самом деле при всем, как говорится, при всей особенности дела ЮКОСа надо иметь в виду, что после него, вообще-то говоря, налоги стали платить лучше. И, конечно, есть такая тема как выборочное применение права. Но вот это выборочное применение привело к тому, что все крупные в том числе компании стали лучше соблюдать налоговое законодательство, и такая схема присутствует во многих юрисдикциях, в том числе в США, когда дело «Энрона» должно было послужить примером для всех остальных.
Поэтому тут, так сказать, можно с разных сторон смотреть на первое дело ЮКОСа, схемы, насколько они были законны или незаконны, пользовались ими только юкосовцы или еще там десятки, сотни компаний. Я бы считал, что, так сказать, сейчас скорее нужно говорить о втором деле ЮКОСа как о деле, которое является наложением на первое, и явно интерпретация является тех норм и закона, которые, к сожалению, сейчас недостаточно четко сформулированы, но с учетом тех поправок в экономическом законодательстве и УК, которые сейчас на наших глазах происходят, вполне возможно, что эта четкость будет проявлена гораздо больше. Так что это дело суда по правам человека -- он уже довольно долго рассматривает это дело, я не уверен, что суд по правам человека должен такие экономические споры рассматривать, лучше бы это был Высокий суд Лондона или арбитражные суды.
Господин Шохин! С трудом представляю, чем полезным вы занимаетесь, посему о прошлом: вы один из написантов современной российской Конституции. Скажите, пожалуйста, ваша, наша Конституция не выполняется на территории России, а в некоторых местах (мне помнится, вы уроженец Кавказа, и Примаков по-кавказки вам передал механизм, заточенный на отъем денег для процветания путинизима и возрождения КГБ), Москва и ряд кавказских республик закрыты для жителей России. Где Конституция, которую вы писали? // Ковач Евгений Владимирович
Я, честно говоря, не знаю, какими источниками пользуется автор этого вопроса. Я, вообще-то говоря, поморец по месту рождения, я родился в Архангельской губернии, мои родители оказались там ненадолго, на пару лет, за которые я успел родиться, а всю жизнь прожил в Москве, хотя поначалу жил в Московской области, но сейчас эта часть Московской области уже давно является частью Москвы, самой экологически неблагополучной -- это Капотня.
Естественно, я с тех пор поменял достаточно много адресов, сейчас, кстати, живу в Московской области опять, с чего начал, тем и закончил. В написании Конституции моя рука не водила ручкой или авторами Конституции, которая сейчас отметила юбилей -- 20 лет создания конституционной комиссии и так далее. Но вопрос как раз, на самом деле: Конституция в основе своей -- она, все признают, хорошая, даже до последнего времени, до позапрошлого года считалось, что ее менять не надо, поскольку положения ее выверены достаточно универсально и так далее. Что там и разделение властей прописано хорошо, и другие положения.
Безусловно, ни одна конституция не выполняется на 100%, это факт. И дело не в том, что в конституциях есть отсылочные нормы, они есть, и в нашей Конституции довольно много ссылок на то, что тот или ной процесс или отношение регулируется федеральным законом таким-то и так далее. Я думаю, что вот как раз расшифровка Конституции через экономическую конституцию -- это Гражданский кодекс, через другие базовые документы. У нас нет, к сожалению, приоритета, скажем, того или иного кодекса формально над другим федеральным законом, они как бы с юридической точки зрения равноправны. Это в некоем смысле договоренность всех, что Гражданский кодекс надо менять реже, чем частные законы, и вводить в него изменения лишь тогда, когда, как говорится, устаканится так или иная правоприменительная практика, те или иные отношения, хотя не всегда это происходит.
Приведу пример, когда понадобилось создавать госкорпорации и закон о некоммерческих организациях, изменили и Гражданский кодекс, и тогда ввели это понятие. Поэтому, безусловно, очень важным является вот этот механизм трансформации Конституции из основного закона в федеральные конституционные законы, есть таковые просто федеральные законы и, безусловно, я когда-то был председателем объединенной комиссии по законопроектной деятельности как первый вице-спикер Думы, и мы тогда ставили вопрос: должны быть специальные законы о порядке принятия федеральных законов, и закон о нормативных актах, порядке их принятия, и субординация, и что зачем, и что можно править вначале, что потом и так далее. Ну, к сожалению, этих законов нет, эти процедуры, скажем, они на первый взгляд процедурные, а на самом деле они предопределяют очень многое в реальном законодательном массиве и в реальной правоприменительной практике, поэтому Конституция -- с одной стороны, мы теперь видим, что она и меняться может, а с другой стороны -- я считаю, гораздо важнее не менять Конституцию, а припоминать такие законы, которые, скажем так, оптимально ее реализуют.
Вот, в частности, формирование Совета федерации. В Конституции написано: Совет федерации формируется по принципу: один представитель от каждого субъекта, от законодательной власти и один от исполнительной. У нас уже несколько способов формирования было: сначала это были прямые выборы в 93-м году, в 95-м году в Совет федерации вошли по должности спикеры законодательных собраний, регионов и губернаторы. Потом законодательные собрания и правительства регионов стали по сути дела назначать, хотя и через процедуру, как говорится, подтверждения полномочий в законодательных собраниях своих представителей. Потом губернаторов стали вместо выборов, по сути дела, назначать. Вот если это все поставить, видно, что возникает словно на каждом этапе у нас свое толкование Конституции применительно.
Я вот сознательно привел не экономический закон, а вот такой политический. И как вот в нынешней ситуации? Одни говорят: вернуть выборность губернаторов, другие говорят: надо выборность Совета федерации, третьи говорят, что поскольку губернаторы все равно почти назначаются, пусть они и заседают в Совете федерации. Возникает много интерпретаций Конституции, конкретной статьи. И как мы видим тот факт, что сейчас на пороге уже четвертого изменения порядка формирования Совета федерации стоим, конкретная интерпретация этой нормы Конституции -- это баланс интересов и различных групп политического влияния и различных политических партий, и может быть какое-то влияние ситуации политической, экономической в стране на принятие соответствующих решений.
Поэтому я бы считал, что Конституцию лучше поменьше бы трогать, а вот подумать, как оптимально ее имплементировать через систему законодательства, -- это очень важно. А это вот как раз применительно -- уже вернемся к экономическому законодательству -- это как раз диалог бизнеса и власти, и поддержание постоянного такого, скажем, в некоем смысле, напряжения – надо, чтобы электричество было.
Зачем вам "Единая Россия"?! И почему вы согласились возглавить ее руководящие органы? // Дарья
Вы знаете, я возглавляю в "Единой России" структуру под названием «Комиссия ЕР по промышленности и предпринимательству». Это комиссия президиума ЕР, я -- член президиума. В этом качестве возглавляю комиссию. Мне кажется, что это очень удобно -- через фракцию партии большинства пытаться состыковать интересы бизнеса, системные интересы бизнеса и позицию ведущей фракции, фракции большинства и ведущей политической силы.
Если хотите, это прагматический подход. Но я правда являюсь членом ЕР достаточно давно, с 2004, по моему, года, и вошел туда, когда формировалось так называемое правое крыло ЕР, оно, правда, не сформировалось, сформировались клубы. Сейчас, кстати, еще один клуб либеральный, совсем либеральный, в дополнение к клубу "4 ноября" формируется, и, в принципе, мне кажется, что очень важно -- в ЕР вот такую правоцентристскую линию, потому что, так сказать, иначе, есть депутаты, которых, скажем, тянет влево. Для баланса внутри партии очень важно, чтобы был голос бизнеса услышан как голос по определению более либеральный, правоцентристский в лучшем случае.
Александр Николаевич, а какой у вас лично бизнес? Или вы защищаете интересы олигархов за зарплату? // Наталья. Москва
//
В прошлом году, когда кризис грянул и мы сократили бюджет РСПП, я, чтобы иметь возможность подсократить штат, полгода не получал зарплату. Вообще, у меня бизнеса нет своего. Кстати, именно по этой причине я в 2005 году и был избран президентом РСПП. Но кроме зарплаты я еще получаю компенсацию, будучи независимым членом советов директоров ряда компаний. Кстати, это мне помогает понять интересы бизнеса и компаний в разных секторах экономики. Я считаю, что очень полезно это, не говоря о том, что это еще и помогает, как говорится, решать личные финансовые вопросы.
На какие деньги и кто финансирует РСПП? Спасибо // Александр
РСПП функционирует в двух юридических лицах: мы общественная организация, так как были созданы по закону об общественных организациях еще в конце 91-го года, и, как я уже говорил, с 2006-го года мы функционируем как общероссийское объединение работодателей, мы живем на членские взносы.
Александр Николаевич! Вы в курсе об отношении наших сограждан к своим властям, высказываемым в блогосфере? Как вы полагаете, имеет ли будущее такая страна, где с одной стороны -- государство не исполняет своих же собственных законов, но лицемерно врет о мифическом "вставании с колен", а с другой -- население свою власть или откровенно презирает, или, не скрывая, ненавидит? Сергей
Ну конечно, я в курсе того, что происходит в блогосфере, сам активным блогером не стал, попытался -- просто времени не хватило. Сейчас я стараюсь на своем сайте выступать, что называется, вживую, через видеорежим.
Безусловно, на самом деле население не должно любить взасос свою власть, иначе власть потеряет, что называется, чувство реальности. Другое дело, что конструктивный диалог, который ведет РСПП, нас иногда спрашивают, критикуя так подспудно, даже в сегодняшних вопросах: зачем власть зовет советоваться, что толку в этих советах, если принципиально многие вещи не меняются? Я уже говорил о том, что если мы не научимся формулировать своих требований на языке проектов законов, поправок к этим законам, проектов нормативных актов и так далее, не сумеем убедить, что наше дело правое -- то, безусловно, мы начнем брюзжать и вместо защиты интересов бизнеса можем получить, мягко говоря, раздражение власти по поводу отсутствия возможности сформулировать: а что надо делать.
Безусловно, не все наши предложения принимаются. Было бы странно, если бы власть принимала все наши предложения. Наша задача заключается в том, чтобы, условно говоря, не давать власти успокоиться, если говорить об экономической области, и постоянно чувствовать пульс бизнес-сообщества, поскольку, к сожалению, иногда за счет в том числе большого имущества, которое у государства есть, оно, безусловно, чувствует --- этот самый пульс не в том месте щупает.
Александр Николаевич, я от имени читателей "Газеты.Ru" благодарю вас за интересную беседу, спасибо вам большое.
Спасибо вам, что пригласили.
Коментарі
Дописати коментар
ВАТНИКИ НЕ МОГУТ ОСТАВЛЯТЬ КОММЕНТАРИИ